Подсечное хозяйство, или Земство строит железную дорогу

„У него пріятный голосъ. Какую псню онъ плъ? На голосъ изъ Руслана, а слова не т: „кто тебя засялъ, кто тебя обработалъ?…“ Потомъ онъ назвалъ маму вороной, мама смялась, а мн досадно было…. Потомъ ему стало жаль маму и онъ такъ хорошо просилъ извиненія: глаза смотрятъ прямо, голова открыта, длинные волосы, на лбу морщина, а во взгляд что-то грустное…. Я не видла, чтобы кто такъ смотрлъ…. „Учить другихъ нуженъ геній, а мы — жалкіе люди и потому учить не можемъ“…. Львовъ не узналъ, чьи это стихи… Для чего онъ это сказалъ? Мама сказала, что поле ея, что ея рабочіе обработали поле; онъ назвалъ ее вороной… Онъ ее не научилъ, не объяснилъ, чмъ она ошибается, а прямо назвалъ вороной… Да, это такъ: онъ не объяснилъ, а прямо назвалъ вороной, — и досадовалъ на это, досадовалъ на себя, — ему маму совсмъ не жаль было, а онъ на себя досадовалъ… А гд же ошибка: разв мама не врно сказала?… Нтъ, я его должна увидть и онъ долженъ объяснить мн: гд ошибка, за что онъ назвалъ маму вороной… Папа вчера говорилъ, что онъ отличную усадьбу нарисовалъ полицеймейстеру и совтовалъ мам взять его въ управляющіе… Потомъ онъ сказалъ, что работать нужно, что безъ работы жить нельзя… Больше онъ ничего не говорилъ, и я его больше не видла… Въ собраніи видла, смотрла на него; онъ только одинъ разъ посмотрлъ на меня, а я закраснлась и опустила глаза въ низъ… А какое славное у него лицо! Не красивъ, а смотрть хочется: строгій, морщина на лбу, брови сдвинуты, худыя щеки и большіе темные глаза смотрятъ широко, смло, прямо и покойно, — такъ и тянетъ къ нимъ… Львовъ тоже его хвалилъ: умный, пріятный, хорошо говоритъ и читаетъ; ему не понравилось только мнніе Могутова о лтахъ для брака… Надо и объ этомъ спросить его; онъ долженъ сказать, почему, — я вдь недаромъ порзала руку… Но какъ я его увижу? Послать просить его? Сходить самой? Но съ какой стати? Будетъ смшно, онъ можетъ разсердиться… Не разсердится, а смшно, неловко, нельзя безпокоить изъ пустяковъ…“

И она начинаетъ думать, какъ удобне, не конфузя себя, не давая повода Могутову смяться или замтить ея любовь къ нему, увидть его, говорить съ нимъ. Она приходитъ къ заключенію, что нужно будетъ сообщить свое желаніе видть Могутова Львову или Бречетову, что только они могутъ устроить свиданіе, только чрезъ нихъ она можетъ удовлетворить свое желаніе, не конфузя себя. Является вопросъ, когда назначить свиданіе и гд,- и она ршаетъ: конечно, у себя дома. Львовъ или Кречетовъ должны привести Могутова къ Рымнинымъ, и привести не сегодня, не завтра, не посл завтра, а во время Пасхи, на первый, на второй или, самое позднее, на третій день.

„Но влюблена ли я въ него, люблю ли я его? — Да, да. У меня мысли, думы о немъ; стараюсь забыть его, и не могу, — онъ такъ и лзеть въ мысли, онъ какъ живой стоитъ передъ глазами, — а это и есть любовь… Я, какъ Эсфирь, хочу быть такою, какъ онъ желаетъ, какъ ему хочется, чтобы была хорошая женщина. Онъ хвалитъ, онъ считаетъ Порцію идеаломъ женщинъ, и я хочу быть Порціей: я порзала себ руку сама, смялась при этомъ и мн не было больно. Онъ хвалитъ Эсфирь, — и я познакомилась съ нею, узнала ее и могу быть такой, какъ она… А вдь и онъ похожъ на Феликса по уму, смлости, по доброт… Только онъ еще добре Феликса: тотъ очень умно и зло бранитъ Эсфирь при первомъ свиданіи и не извиняется, а этотъ тоже выбранилъ, но его доброй душ было это непріятно, онъ былъ недоволенъ, что выбранилъ насъ, что не научилъ правильно, а выбранилъ… И какъ онъ смотрлъ тогда! „Не думайте, что я такой бранчивый: я лучше, я добрый, я люблю всхъ, въ томъ числ и васъ, хочу учить всхъ, но погорячился; учить другихъ такъ трудно, для этого нуженъ геній, — и онъ вспомнилъ чьи-то стихи и сказалъ ихъ. Это вышло такъ хорошо, онъ прочелъ ихъ искренно, отъ души, какъ будто сплъ… Да, это любовь… Такова должна быть любовь… Онъ говоритъ, что безъ работы жить нельзя, и мн хочется работать, я хочу работать и буду скоро учить дтей, какъ Эсфирь… Но это мн самой пришло въ голову, — я его не знала, когда захотлось учить дтей… Это было посл рчи Лукомскаго о стремленіи къ равенству, полному равенству женщинъ съ мущинами. Я долго думала объ этомъ, посл совтовалась съ папой… Тутъ Могутовъ ни при чемъ“.

— Катя! одвайся, — черезъ часъ демъ на омовеніе ногъ въ соборъ, — прервала Софья Михайловна думы падчерицы…

Гд умъ красавицы не бродитъ,
Чего не думаетъ она?!

III.