Подсечное хозяйство, или Земство строит железную дорогу

Дмитрій Ивановичъ и Софья Михайловна не были обрядно-религіозны. Они глубоко врили въ Бога и умомъ, и душою; но бывали только въ торжественные дни въ церкви, исповдывались и пріобщались разъ въ годъ, не приготовляя себя къ этому таинству недльною молитвой въ церкви и боле или мене строгимъ постомъ: вечеромъ исповдывались, на другой день утромъ пріобщались и все это длали какъ самое обыкновенное дло. Катерина Дмитріевна, вмст съ музыкой и языками, унаслдовала отъ покойной матери и сильное религіозное чувство; но ей было только одиннадцать лтъ, когда умерла мать, и скрытая вра отца и мачихи, съ одной стороны, и толковое изученіе исторіи, съ ея изложеніемъ религій и врованій разныхъ народовъ, борьбой религіозныхъ ученій, связью ихъ съ христіанствомъ, самый расколъ въ христіанскихъ религіяхъ, съ другой стороны, — охладили ея религіозный пылъ, отъучили отъ вншнихъ обрядностей, и ея вра въ Бога была внутри, а наружу она проявлялась только въ глубокой любви къ людямъ, въ желаніи длать имъ добро и остерегаться длать зло.

Она обрадовалась предложенію мачихи хать въ соборъ, гд архіерей будетъ въ этотъ день совершать обрядъ омовенія ногъ. Церковь была полна народу, было жарко, душно, тсно и молиться не было возможности; но не было возможности и думать о чемъ бы то ни было, — и это положеніе нравилось двушк. Нтъ молитвы, нтъ опредленной мысли, нтъ дла, а между тмъ и тяжело, душно, тсно, какъ бываетъ при дл: глаза смотрятъ на разнообразную публику, на блескъ иконостаса, на священниковъ и архіерея въ дорогихъ парчахъ, на ихъ спокойныя и сосредоточенныя движенія въ процесс службы; слухъ ласкаетъ стройное пніе пвчихъ, въ голов обрывки мыслей, а во всемъ тл усталость, жаръ…. Священнодйствіе омовенія ногъ особенно было торжественно и сосредоточивало на себ вниманіе: усталость, духота, тснота дошли до самой высшей степени, а глаза не могутъ оторваться отъ медленныхъ, плавныхъ, полныхъ религіознаго чувства и глубокаго смысла, движеній архіерея, его колнопреклоненія, омовенія ногъ и вытиранія ихъ… Басъ протодіакона густо раздается среди собора, какъ медленные удары колокола: „и положи ризы своя“, „и умыя ноги ученикомъ своимъ:….“, а самъ протодіаконъ на амвон, съ крупнымъ, обросшимъ волосами, мускулистымъ, смуглымъ лицомъ, съ длинными густыми волосами на голов, закинутыми назадъ, съ крупными каплями пота на крутомъ и низкомъ лбу, — очень похожъ на Іоанна Крестителя во время проповди въ пустын…. И все это, вмст съ физическою усталостью, прижало, придавило и заглушило на время мысли Катерины Дмитріевны о себ.

Такъ прошелъ чистый четвергъ. Въ пятницу она съ мачихой опять была въ собор и служба, съ обнесеніемъ плащаницы вокругъ собора, при чемъ опять было душно, жарко и тсно, дйствовала на нее такъ же, какъ и обрядъ омовенія ногъ. Въ субботу она цлый день была занята приготовленіемъ къ столу, уборкой его и разсылкой пасокъ, съ разными принадлежностями, бднымъ знакомымъ Рымнина, его крестникамъ и крестницамъ, а также и всмъ хорошимъ знакомымъ холостымъ мущинамъ. Этотъ обычай заведенъ былъ Софьей Михайловной, которая славилась и гордилась своей кухней, знаніемъ кулинарнаго искусства и, главное, умньемъ все приготовить безъ хлопотъ, особеннаго труда, а только одною распорядительностью. Катерина Дмитріевна всегда помогала, въ этомъ случа, распоряжаться мачих и уже два года она исключительно завдывала уборкой пасхальнаго стола и распредленіемъ, что и въ какомъ количеств должно быть послано знакомымъ, крестникамъ, крестницамъ, бывшимъ хорошимъ слугамъ, прикащикамъ и т. д.

Къ семи часамъ вечера субботы столъ былъ убранъ, посылки разосланы и Катерина Дмитріевна просматриваетъ списокъ и вспоминаетъ: не пропущенъ ли кто, всмъ ли послано, кто значится въ списк… „Кому бы еще послать? — спрашиваетъ она сама себя. — Могутову, Могутову нужно послать!“ — довольная и улыбаясь, говоритъ она, какъ будто онъ единственный былъ пропущенъ въ списк, какъ будто она чувствовала, что кого-то нтъ, никакъ не могла вспомнить и вдругъ вспомнила.

— Кому это еще, барышня? — спрашиваетъ горничная, когда посылка готова.

Она не отвчаетъ, она думаетъ: что если это обидитъ Могутова, покажется ему подачкой, милостыней, противъ которой такъ сильно былъ вооруженъ ея отецъ и усплъ вооружить и ее? Кожуховъ, Кречетовъ и прочіе всегда приносятъ за пасху букеты, конфекты, а у Могутова можетъ нтъ средствъ, да онъ можетъ и не хочетъ бывать у нихъ, — пожалуй еще разсердится за посылку, отошлетъ назадъ… „Я напишу ему, чтобъ онъ не сердился“, ршила она и, сказавъ горничной, чтобы позвали Ивана, пошла въ кабинетъ и безъ помарки, въ одинъ присетъ, какъ говорятъ чиновники, написала слдующее письмо къ Могутову.