Подвиг

— Ну многаго теперь и не узнаете. Одно разрушено, другое настроено. Одни прекрасные памятники сняты, другiе омерзительные наставлены. Стало больше садовъ. Цвтниками пустыри позасадили, дтскихъ площадокъ понадлали. Въ носъ, знаете, шибаетъ — вотъ она, смотрите, какая у насъ культура … Любимое слово, между прочимъ, у нашихъ дикарей. Водопроводы не дйствуютъ, на дворъ за нуждою бгаютъ, какъ при цар Горох, электричество то и дло пошаливаетъ, а левкоевъ и флоксовъ ка пустопорожнихъ мстахъ понатыкали и рады, какъ дти … Какъ дикари … Нтъ … какъ сумасшедшiе. Итакъ черезъ полчаса на «пол жертвъ революцiи». Тоже названьице! … У могилы борцовъ революцiи, гд пока тихо обваливается каменная краденая ограда, созданная по проекту архитектора Руднева и гд закопаны, не хочу сказать погребены, — Володарскiй, Урицкiй, Нахимсонъ, Сиверсъ, Толмачевъ, финскiе коммунисты и прочiе красавцы, да то быдло, которое создавало «февраль» и «октябрь» … Тамъ меня и ищите … Съ товарищескимъ привтомъ! … Пока! …

На этотъ разъ незнакомецъ пожалъ и даже потрясъ руку Нордекову и тою же нахоженною развалистою походкою пошелъ черезъ садъ къ Невскому проспекту.

XV

Нордековъ не узналъ Марсова поля. Оно слилось съ Лтнимъ и Михайловскимъ садами и стало громаднымъ паркомъ, полнымъ лужаекъ, кустовъ и цвточныхъ клумбъ. Здсь шумъ города былъ не такъ слышенъ и воробьи верещащими стаями переносились съ мста на мсто. Воздухъ былъ нженъ и прохладенъ. Съ Невы несло водянымъ запахомъ. На трав тутъ и тамъ лежали отдыхающiя парочки.

Со стороны Лтняго сада доносились мрные крики гимнастическихъ командъ. Нордековъ сейчасъ же отыскалъ памятникъ. Его закладка была еще при немъ. Это Временное Правительство канонизировало бунтовщиковъ и погребло ихъ въ красныхъ гробахъ на Марсовомъ пол.

Незнакомецъ ходилъ, осматривая ршетку.

— А, наконецъ, вы, — онъ увлекъ Нордекова къ Лтнему саду.

— Знаете, что то много тутъ всякой публики шатается. Пойдемте къ Фонтанк. Тамъ всегда какъ то меньше народа бываетъ.

— Что это тамъ за крики? — спросилъ Нордековъ.

— Физ-культурники упражняются. Вы покидали Петербургъ, когда спортомъ занимались аристократическiя 6арышни, да немного офицеры … Теперь весь «молоднякъ» зараженъ спортомъ. Въ каждомъ городскомъ район свои кружки физ-культуры при предпрiятiяхъ и учрежденiяхъ. Казалось бы что общаго между спортомъ и Акушерскимъ техникумомъ, или Госметографiей, или Глухонмыми, а вотъ у каждаго есть свой кружокъ спорта. Каждая фабрика, школа, большой магазинъ, типографiя заняты спортомъ. Какихъ только клубовъ у насъ нтъ! Авто-мото-вело клубъ, Горно лыжный клубъ на Парголовскихъ высотахъ, четыре гребныхъ клуба, два парусныхъ, теннисъ, шахматы — и все для всхъ, конечно, для партiйцевъ прежде всего. Видите, какiя достиженiя! Есть отъ чего мозгамъ на бекрень свернуться … У насъ и говорятъ: — «безъ Бога, безъ Царя и безъ Россiи куда веселе живется» … Такъ вотъ какъ … Ну что же продолжимъ. Я имю приказъ информировать васъ о всемъ … Мн сказали, что у васъ, у эмиграцiи, большiя надежды на красную армiю. Вы какъ то не можете поврить, что красная армiя не Русская армiя, что она не наслдница славы и доблести Русской Императорской армiи? … He такъ ли? …

— Да, это такъ. Мы, старые Русскiе офицеры, знающiе и любящiе Русскую армiю и Русскаго солдата, не можемъ понять, какъ это такъ, чтобы Русскiе люди не желали имть прежней побдоносной Христолюбивой армiи.

— Такъ такъ … Когда то и я отбывалъ воинскую повинность и былъ вотъ въ этихъ самыхъ Павловскихъ казармахъ, что называется — вольноперомъ. Видалъ я тогдашнихъ новобранцевъ. Новобранецъ Императорской армiи приходилъ изъ богобоязненной семьи. Онъ боялся военной службы. Приступалъ онъ къ ней съ молитвой. Сколько, бывало, свчей наставятъ новобранцы передъ ротнымъ образомъ, сколько поклоновъ отобьютъ. Новобранецъ не терялъ связи съ семьею и домомъ. Письма изъ дома — радость. Побывка домой — мечта. Въ казарм его встрчалъ окрикъ. Онъ сразу сжимался отъ вншней дисциплины. Отданiе чести, отвты на привтствiе, чистота тла и одежды … ну тамъ еще барабанъ и учебный шагъ. Въ старой армiи умли муштровать и длать солдата. И везд грезится кулакъ … He сладкая, знаете, греза.

— Въ нашей армiи не били.

— Офицеры, да, можетъ быть … Врне — переставали бить. Но унтеръ-офицеры? … Во всякомъ случа грозили побить. «Я тебя подъ арестомъ сгною» … «Я теб морду набью, будешь помнить» … Вдь такъ? …

Нордековъ промолчалъ.