Подземные ядерные взрывы в мирных целях

Художества адмирала, как правило, имели место на диспетчерских совещаниях по ходу выполнения плановых работ, на которые приглашали и меня, где я и был свидетелем весьма неприятных и непривычных для слуха разговоров. После нескольких таких совещаний я пытался под всякими предлогами их избегать. Таким образом, «высокая культура» была заметна «свежим» людям лишь по вывеске и внешнему лоску, фасаду, а держалась она на командном окрике.

В первые два года отношения с адмиралом у меня сложились корректные, самые доброжелательные. Я регулярно докладывал ему о ходе формирования подразделения и его отделов, обучения личного состава, оснащения техникой, о подготовке к предстоящим работам, о первых результатах, о своих предложениях по дальнейшему развитию подразделения, названного комплексом № 3. При необходимости я обращался к нему за содействием в решении трудных вопросов и получал помощь. По некоторым вопросам, решения которых агрессивно навязывались адмиралом (чаще всего по кадровым вопросам), особого противодействия я старался не оказывать, зная наперед, к чему они могут привести. Но когда дело доходило до несуразного командования (видимо, с чьей-то подачи) нашими производственными делами, я упорно отстаивал свою точку зрения, не соглашаясь с навязываемыми неграмотными решениями, дело доходило до разговоров на повышенных тонах и накал страстей доходил до такого состояния, что появлялось желание плюнуть ему в лицо. Скоро я понял, что доказывать истину в споре — бесполезное дело, и стал применять другую тактику: когда адмирал в своем возбуждении доходил до черты, за которой посыплется брань, я молча поворачивался и уходил от него. Это на него действовало вроде холодного душа, как правило, через несколько минут он остывал и бросался меня догонять, чтобы вернуть для продолжения прерванного разговора, но уже в достойном человека тоне. Об ущемленном самолюбии приходилось забывать, чтобы не нанести ущерба делу.

Иногда компромисса достигнуть не удавалось и в приказном порядке приходилось выполнять волю войскового командира, как правило, эти приказные дела заканчивались печально, а однажды лишь по счастливой случайности чуть было не кончились гибелью почти всей экспедиции.

Со временем выяснилось, что не соответствующие здравому смыслу волевые действия адмирала были вызваны отсутствием у него инженерно-технического образования и слепой верой в подсказки некоторых преданных ему и «всезнающих» главных конструкторов проектов, которым он доверял полностью. Но он, как умный командир и политик, но очень плохой (как показала жизнь) инженер-конструктор, умело свои просчеты возлагал на исполнителей.

Но все же, несмотря на иногда складывающиеся весьма сложные ситуации, дела в нашем третьем комплексе продвигались успешно. Наша самостоятельность не нравилась некоторым главным конструкторам: как это так в нашем КБ действует самостоятельное КБ? И (видимо под негласным нажимом) адмирал

С. П. Попов подчинил наш комплекс новоиспеченному главному конструктору В. П. Ахапкину, бывшему капитану первого ранга (разжалованному), человеку мало компетентному в нашей технике, но с апломбом, в придачу ко всему, не один раз скомпрометировавшему себя и в Морфлоте, и в главке нашего министерства, и здесь — в КБ АТО.

Согласно этой реформе нам было запрещено заниматься исследовательской работой и вести конструкторские разработки. Выпуск технологических документов на предстоящие работы нам впредь дозволялся только после согласования и благословения отделом главных конструкторов. Наша конструкторская группа была расформирована.

Скончался контр-адмирал С. П. Попов — директор и главный конструктор КБ АТО — в расцвете своих командирских сил от очередного инфаркта — следствие сильных эмоциональных перегрузок. На его мощных волевых действиях держался на высоте трудовой настрой всего коллектива КБ АТО: от рядовых тружеников до руководителей конструкторских и исследовательских отделов, четко и с высоким качеством работало опытное производство. Своим командирским нажимом он заставил крутиться в нужном направлении и с нужной скоростью инженерные и технологические службы. Он постоянно посещал все службы КБ, был в курсе событий в каждом рабочем коллективе, оперативно оказывал помощь, если возникала необходимость, и учинял безжалостный разнос, если вдруг обнаруживал непорядок или элементы разгильдяйства. Несмотря на его эмоциональность, при которой он мог оскорбить, порой и напрасно, весь коллектив КБ АТО относился к нему с большим уважением. Все же чаще его можно было видеть в коллективах спокойно и доверительно беседующим с сотрудниками, старающимся понять нужды и заботы каждого. Правда не редко эта забота дальше обещаний не уходила, и это объяснимо: не все под силу руководителю предприятия в условиях чиновничьего засилья на всех уровнях и бездушного отношения к людям — мелким винтикам огромного скрипящего механизма.