ПОЭМА О СКРЫТОМ СМЫСЛЕ

К врачу больного привело несчастье:
«Пощупай жилу на моем запястье,

Поскольку всем известно, что она

Незримо с сердцем соединена!»

Нащупал лекарь на запястье жилу

И понял: не вернуть больному силу.

Болезнь его, кто ныне еле жив,

Уйдет, лишь смерти место уступив.

Все ж врач сказал: «Чтоб вышла хворь из тела,

Все делай, что б душа ни захотела.

Чтоб те желанья, что ты поборол,

Тебе не принесли бы новых зол.

Всяк должен быть в своих деяньях волен,

Кто столь тяжелою болезнью болен.

В сих случаях леченье это, брат,

Предписывает и святой аят».

Сказал больной: «За мудрое леченье

Пусть на тебя сойдет благословенье!»

А сам пошел вдоль берега реки,

Блаженствуя болезни вопреки,

Отдавшись прихоти своей на милость,

Чтоб дверь здоровья, может быть, открылась.

Меж тем какой-то суфий у воды

Лик омывал, не ведая беды.

И наш болящий на его затылке

Остановил свой взгляд не без ухмылки.

И, подчинись желанью своему,

Решил влепить затрещину ему.

Больной шептал: «Дано мне предписание,

Чтоб я свое не подавлял желанье.

Я, повинуясь мудрому врачу ,

Все должен делать, что ни захочу!»

И потому, собрав остаток сил,

Он суфию затрещину влепил.

Воспрянул суфий, яростный и злой,

Чтоб отплатить обидчику с лихвой,

Но вдруг, увидев, сколь бедняга хил,

Намеренье свое переменил.

Тот суфий, хоть владел им лютый гнев,

Сдержал себя, последствий не презрев.

Знай, погибает поздно или рано,

Кто зрит приманку и не зрит капкана.

Умей увидеть, если ты мудрец,

Не столь начало дела, сколь конец.

Подумал суфий: «Этот дурень хилый

Помрет, когда его ударишь с силой.

Хоть я и прав, творя святую месть,

Пожалуй, лучше на рожон не лезть.

Пусть ныне мне терпенья власяница

Поможет ярости не покориться!

Я прав, когда отмстить ему хочу,

Но за убийство предают мечу».

И с неостывшей злобою в груди

Больного суфнй потащил к кади.

Истец волок ответчика без страха,

Ибо он знал: судья — весы Аллаха.

Он думал: «Пресекающий вражду

Рассудит нас, а я того и жду.

Судья, чья справедливость столь желанна,

Загнать в сосуд способен и шайтана.

Спасает он от лживости людей

Весами справедливости своей.

Когда ж судейские весы неверны,

Беда и горе тем, что правоверны».

Иначе думать суфий и не мог,

Когда к судье обидчика волок.

«О судия, сие исчадье зла

Ты посади с позором на осла.

Чтоб не прошла ему обида даром.

Приговори его ко ста ударам.

А если от того сойдет он в ад,

Не мы, а сам он будет виноват!»

Ответствовал судья, нахмурив лик

«Ты не представил никаких улик.

И думать я готов, что обездолен

Не ты, а он, которой тяжко болен.

Чего ты хочешь, иск свой предъявив

Ответчику, который еле жив?

Тебе, о суфий, я скажу, как брату:

Лишь тот, кто жив, подсуден шариату.

А мертвеца не судит шариат,

Хоть был при жизни он и виноват!

Судить каменья — не моя забота,

Коль упадут случайно на кого-то.

Ты погляди внимательно, истец,

Кого привел ты, тот — полумертвец

Полуживому требовать отмщенье

Еще бессмысленней, чем биться с тенью.

Как мне карать и на осла сажать

Того, кому лишь кладбище под стать?

Кто ж грузит не поленья на ослов,

А только холст с изображеньем дров?»

Ответил суфий: «Верить ли мне слуху,

Выходит, прав он, дав мне оплеуху?»

И тут истца, что тяжбе был не рад,

Судья спросил: «Ты беден иль богат?»

Ответил суфий, вздевши к небу длани:

«Четыре медяка в моем кармане!»

Судья сказал: «Из них, пожалуй, два

Отдай тому, который жив едва.

Пусть купит он еды, чтобы лепешка

Больного подкрепила хоть немножко!»

Покуда суфий вел с судьею спор,

Больной вперял судье в затылок взор.

Его дразнил загривок вожделенный,

Которым обладал судья почтенный.

И, раб желанья, из последних сил

Он и судье затрещину влепил.

За первую затрещину, пожалуй,

Два медяка сочел он платой малой.

Он крикнул: «Мне теперь наверняка

Заплатят все четыре медяка!»

Что ж, ничего судье не оставалось,

Как присудить больному эту малость.

Того желать не надо никому,

Что испытать несладко самому.

Когда кому-то ты копаешь яму,

Сам почему-то попадаешь в яму.