Поэтика пространства

Во второй части «Смиренных феерий» (мы о ней уже упоминали) Сен-Поль Ру рассказывает, как он, став владельцем замка Камаре, жил в нем, словно в хижине. Возможно, никто и никогда еще не преодолевал диалектику хижины и замка так просто и так эффективно. «Прикованный к нижней ступеньке крыльца башмаками с железными подковками, – говорит поэт, – я не решаюсь превратиться из куколки – грубого, неотесанного мужлана – в мотылька, хозяина замка»[68]. И далее (с. 362): «Мой гибкий характер легко приспосабливается к этой блаженной жизни в орлином гнезде, над городом и над океаном, блаженной жизни, в которой моя буйная фантазия сразу же наделяет меня властью над стихиями и живыми тварями. И вскоре, скованный эгоизмом по рукам и ногам, я, крестьянин-выскочка, забываю, для чего мне изначально был нужен замок: чтобы осознать всю прелесть его противоположности – хижины».

Слово «куколка» уже само по себе говорит о многом. В этом образе соединяются мечты о покое и мечты о взлете, кристаллизация вечерней поры и крылья, которые развернутся на рассвете. В туловище крылатого замка, который господствует над городом и над океаном, над людьми и вселенной, его хозяин сохранил куколку-хижину, чтобы в одиночку забраться туда и насладиться глубочайшим покоем.

В свое время, ссылаясь на творчество бразильского философа Альберту Пинейру душ Сантуша[69], мы говорили, что в результате глубокого изучения жизненных ритмов, от основных ритмов, какие определяет для нас вселенная, до более мелких, связанных с обостренной человеческой чувствительностью, можно разработать ритманализ, способный сделать легко переносимой и даже приятной ту раздвоенность, которую психоаналитики обнаруживают у людей с расстроенной психикой. Однако, по свидетельству поэта, если разные по содержанию мечты чередуются, то их соперничество сходит на нет. Как поведал нам Сен-Поль Ру, два полюса реальности, хижина и замок, сопутствуют как нашей потребности отступить с занятых позиций, так и нашей потребности в экспансии, мечте о простоте и мечте о роскоши. Так мы включаемся в ритманализ функции обитания. Чтобы хорошо выспаться, необязательно спать в большой комнате. Чтобы хорошо поработать, необязательно садиться за работу в тесной комнатушке. Чтобы мечтать о поэме и чтобы написать ее, нужны два жилища. Ибо назначение ритманализа – помогать деятельной психике.

Вот почему в доме, который видится нам в мечте, должно быть всё. Каким бы просторным ни был этот дом, он должен быть хижиной, крылом голубки, гнездом, куколкой. Чтобы обитатель чувствовал себя защищенным, в сердце обиталища ему необходимо иметь гнездо. Эразм, как утверждает его биограф, «долго искал в своем большом красивом доме гнездышко, где его маленькое тело было бы в безопасности. И в конце концов выбрал себе комнатку, где мог дышать нагретым воздухом, который был ему необходим»[70].

Таким образом, мечтатели хотят, чтобы их дом, их комната облегали их, как одежда, подобранная по размеру.

Но, повторим еще раз, гнездо, куколка, одежда – всё это лишь одна фаза в жизни дома. Чем безмятежнее покой, чем непроницаемей куколка, тем причудливее окажется вышедшее наружу существо, тем неудержимее будет его экспансия. И если перейти от одного поэта к другому, мы полагаем, что читателя завораживает рассказ Сюпервьеля о том, как он впускает вселенную в свой дом через все двери, через распахнутые окна:

Вы, леса, реки, воздух, все, сколько вас есть,

В пространство между этими стенами, считающими

себя комнатой,

Спешите, всадники, переправляющиеся через море,

Вместо крыши у меня лишь небо, вам хватит места.

Радушие дома не имеет границ, поэтому всё, что видно из окна, принадлежит дому:

Громада горы медлит перед моим окном:

«Разве можно войти, если ты гора,

Если ты круча, скалистая, каменистая,

Кусок Земли, искаженный Небом?»

Если ты научился понимать ритманализ, ты замечаешь, как дом, замкнутый в себе, превращается в дом, слитый в единое целое с пространством, замечаешь, как эти колебания становятся чаще, и амплитуда их увеличивается. Все великие мечтатели, подобно Сюпервьелю, верят, что мир может быть для них уютным, но они постигли эту уютность мира, размышляя о доме.

IX

Дом Сюпервьеля – это дом, который жаждет созерцания. Для такого дома видеть значит обладать. Он видит мир – и мир принадлежит ему. Но у него, как у маленького обжоры, аппетит превышает реальные возможности. Он явил нам избыточный образ, на который философ воображения непременно должен обратить внимание, заранее улыбаясь при мысли о комментариях рассудительных критиков.

Однако после такого пиршества воображения надо возвращаться к реальности. Надо рассказать о грезах, связанных с работой по дому.