Поэты пражского «Скита»

Сквозь голубые облачные весны
Мне юная запомнилась одна.
Она, как завязь дикого плода,
И первые, кружась, ее узнали осы.

Босой ногой цветов сминая звезды,

Сама спустившаяся к нам звезда,
Она зимы порвала невода,
И с ней пришли ее подруги — сестры.

Ветр утренний протяжно дул в меха,

В росе ее сандалия скользила,
Когда она в одежде василька
С толпой дриад и нимф в наш лес входила.

И оставляла след, траву клоня.

Ее продолговатая ступня.

X. Неаполитанский вечер

Колчан лучей рассыпан золотой
Над выцветшей вечернею долиной.
Колесный резкий скрип и крик ослиный
Смиряются пред близкой темнотой.

Спешит монах, поникнув головой,

Вдоль грубых стен, где пыльные маслины
Встречают мрак. Толпятся козьи спины,
Сбивая шаг над жилистой травой.

Встает туман растущей поволокой.

Неровное дрожанье мандолин
Несется из неосвещенных окон.
Закат ложится в ветре и пыли.

И в сытый солнцем темный воздух сада

Ошеломленные кричат цикады.

XI. Утро на море

И воздуха неслыханная поступь
Кружит следы, взметнув в садах листы.
Прохладный запах мокрой резеды
И грузных волн медлительная осыпь.

О, ранний час! И птице вольный доступ

В морскую даль, в ширь неба и воды!
Движенья крыл ломают с высоты
Соленый и непробужденный воздух.

А солнце, словно позабыло счет,

И жжет, и льет обильными лучами.
И сладок одиночества янтарный мед,
И мысли белыми слетелись голубями.

Ловлю пригоршнями — о, несравненный труд! —

Паденье остывающих минут.

XII. Помпеи

Над медленно подъятой головой
Июльский зной навис тяжелой крышей.
Помпеи спят, и олеандром пышным
Украшен их оставленный покой.

Здесь непугливых ящериц порой

Услышишь бег в пустой, заросшей нише.
Душистый душный ветр взлетает выше,
Посторонясь над рушенной стеной.

В набальзамированной тишине,

В тысячелетнее опустошенье,
Венерин храм почтило к вышине
Двух бабочек любовное круженье,

Когда, окрасив верхнюю ступень,

К подножию горы ложился день.

XIII. Ночь

Седой луны блуждает призрак пленный.
Немая тень, где жизнь, где плоть твоя?
Нет, смерть свою не пожелаю я,
А встречу, как бесчестье, как измену.

И медленная страсть встает надменно

Над одичалой грустью бытия!
О жизнь моя, ты все-таки моя!
Еще жива, и вижу свет вселенной!

Душа моя, все та же ты, — лети

Над этой жизнью, сладостной и ветхой!
Ведь сердце не устало там, в груди.
Стучаться, как в окно весенней веткой.

И снова возвращает миру свет

Пророзовевший холодом рассвет.

XIV. Прощание