Поэты пражского «Скита»

Преступая порог, оглянись
На последнюю искорку света —
За чертой еще теплится жизнь,
Что тобой рождена и согрета.

Никогда, никогда до сих пор

Я не знала такого покоя.
Никогда, никогда до сих пор
Не видала, что небо — седое.

Это вечность заныла, звеня,

Это тайная весть узнается.
Золотого печального дня
Занимается тихое солнце.

Издалека донесся и смолк

Тонкий свист, покидаемый символ.
Точно слез накипевших комок,
Бледный свет накопился и хлынул.

Вот и старость стучится в мой дом.

Полно, ветер, трубить о победе.
Подплывает и машет крылом
Долгожданный седеющий лебедь.

[1932] «Белым по черному»

ЦВЕТЫ

И падают, и падают цветы,
и замер сад цветущий, снежно-белый.
Я говорю любви, мечтам — прости!
Как вишням, в этот год им не цвести;
цветы увяли, песни я допела.

И падают безудержно цветы,

срывает их небрежно ветер легкий.
Мне грустно — знаю, что не любишь ты.
Мне грустно — отцветают уж сады,
а я брожу в снежинках одиноко.

Последней лаской убран сад.

Мне жалко облетевшей красоты.
Брожу в тоске, и мыслям я не рада.
Душа трезва — иллюзий мне не надо.
И падают, и падают цветы.

«Темнеют дни рождественским преддверьем…»

— Темнеют дни рождественским преддверьем.
Темнею, жду — бесчестья иль утрат.
Ласкаюсь ли заветным суеверьем —
тоской пронзит немыслимый возврат.

Пусть Рыцарь Бед склонен и очарован

и взгляд любви так безысходно прост,
но темный след запенится, и снова
яснеет путь — по пропастям до звезд.

О нет, не говори про доблестную славу,

и, бедный друг, страданья не зови.
Коснись, не отклони смертельную отраву
и звездный путь окрась в своей крови.

КАРМЕН (УРОКИ КАРМЕН)

В ночи пленительна отрада
мечтой вернуть твой хищный плен,
чьи взоры — смертная услада,
чье имя черное — Кармен.
Горит огонь, тупой и верный,
Кармен, Кармен, в твоей судьбе.
Я прикасаюсь суеверно
к воспоминаньям о тебе.
Со мною взгляд. Тяжелый, темный,
неизгладимый, твой, Кармен.
Как ночь, печальный и огромный,
как ночь, лихой и вероломный,
хранящий сумрачность измен.
Твое ликующее имя
поет всей радостью греха,
глухими ласками твоими
и темной музыкой стиха.
Прошелестит тоской звенящей
размах орлиного крыла,
как ветр степной, как меч разящий,
как дикой вольности стрела.
Отравы ласковей не знаю,
чем злой и вольный смех Кармен.
В ночи тревожно вспоминаю
твой хищный, твой изменный плен.

«Белым по черному»

УМРУ