Поезд на рассвете

— Да, мы бываем такие глупые. Ничего про себя не знаем, не доверяем себе… Понимаешь? — дотронулась она до его руки. — Когда бы мне кто сказал, что твоя мама… умерла и ты остался совсем один… я бы поехала в Ясногорск. Нашла бы тебя, не беспокойся. Стали бы жить где-нибудь по соседству. Может, и работали бы вместе. И все было бы по-другому… Могло быть, а?

Он молча кивнул.

— А теперь никогда не будет, — сказала она.

— Почему так думаешь?

— Знаю.

— Ты же не колдунья. Наперед разве можно все знать?

— Не все… но что-то — можно. Убедилась… Я знала, что после смерти мамы отец начнет пить и проживет недолго, одну меня оставит. Видишь — так оно и случилось. — Она с мукой и лаской посмотрела Юрке в глаза. — Знала, что и с тобой никогда не буду вместе. Любила тебя, но знала, чувствовала — нет, не буду.

— Почему?

— Не судьба… Это же часто: любят друг друга, а живут порознь… и никогда-никогда не сойдутся. Потому что — не судилося им… Та́к вот — и нам с тобой… дорогой мой Юрочка.

— И теперь так думаешь?

— И теперь.

— Но почему? Ты же… он чуть не выпалил — «не замужем», но вовремя сдержал себя. — Ты меня об этом даже не спросила.

— А что — спрашивать, Юрочка? Я и так все понимаю.

— Нет, не все, Танечка.

Возражать она не стала, лишь вздохнула, покачала головой, потом выпрямилась, высоко подняв грудь; приблизилась к окну, отодвинула белую занавеску на тонком шнурке, натянутую вровень с нижними шибками.

— А вон и наша тетя Фекла откуда-то идет.

Юрка тоже встал, подошел к Тане и несмело, осторожно — одними пальцами — коснулся ее плеча и нежной загорелой шеи. Не оборачиваясь, она рукой прижала его пальцы к себе и стояла так, почти не дыша, покуда не брякнула в кухне дверная щеколда.

— Эге, то вы вже тут, удвох? Спозналися? Воркуете, як два голубочки? — затараторила тетка Фекла. — Ну поворкуйте, поворкуйте… А я до своей подруги сбегала. И не дарма́. Шо надо — нашла, не порожняя вернулася. От, гостинчик раздобула. — И стукнула по столу зеленоватой бутылкой. — Самогончик! Сахарный. Чистый — як слеза. А крепкий — не дай господь! Горыть синим огнем. Токо шо сама бачила. Зараз обедать будем. Причастимся трохи. Заради Юриного приезда.

— Спасибо, тетя Фекла. Я обедать не буду, — отказалась Таня.

— Чого? — обиделась Черноштаниха. — Не успела зайти — уже тикаешь. Цэ не по-нашему.

— Некогда мне. Домой надо поскорей. Семку накормить, уложить спать. Бабушка наша расхворалась, не справится с ним. Потом постираю немного, в хате приберу… До вечера — еще забегу. С Юрой попрощаться. — Добавила негромко: — Если он захочет.

— Никуды не пойдешь. А то я рассердюся. Ничего там Семке твому не зробится. Пообедаем — тогда лети… Юра, держи ее, не пускай.

— Нет-нет, побегу, — кинулась Таня к двери. — Юра, проводи меня… пожалуйста.

Они вышли со двора. Направились неровной стежкой вдоль хат. Справа от них оставался ветряк.

— Вон там я живу, — показала Таня вперед. — Самую низенькую хатку видишь? То наша. Живем с бабусей дружно, душа в душу. Одинокая она. Любит меня как дочку. Все у нас общее, никогда не делимся.

— Это хорошо, — немного рассеянно обронил Юрка. — Там недалеко и Толя Мышкин жил.

— Я помню, тетя Фекла мне говорила. Она много рассказывала про вас.

— А ты не знаешь, Толина мама больше никому не пишет сюда, в Раздольное?

— Что-то не слыхала. Наверно, не пишет… Хотел бы Толю найти?

— Да, очень.

— Даже не знаю, как тебе помочь.

— Я все-таки на почту схожу, — сказал Юрка. — Если были от Нины Сергеевны письма — там помнят.

— Как же ты спрашивать будешь? Фамилия теперь у нее другая — второго мужа.

— Спрошу по старой. Попытка — не пытка. Почтари — дошлый народ, они все знают.

— Когда пойдешь? — приостановилась Таня.

— Сейчас.

— А потом — еще увидимся?

— Ну конечно. — Он взял ее за руку. — Ты скоро управишься?

— Часа через два.

— Где тебя ждать?

Она подумала. И сказала тихо, почти шепотом, чтобы это было только их тайной:

— Знаешь, где? — Улыбнулась ясно-ясно. — Возле млына.

Юрка посмотрел на часы.

— Уже два. В четыре — жду… До свидания, Танечка.

Глава седьмая

Чтобы не терять времени, Юрка обедать не стал, чем окончательно расстроил тетку Феклу. Только спросил, там ли теперь почта, где была раньше, во время войны.

— А куды она денется? Там, на старом месте, и стоить, — подтвердила Черноштаниха. — Не доходя церквы, по левой стороне, як туды итить. А напротив пошты — новый Сладкомедов дом под бляхой. Кирпичный, за зеленым штакетом. Одразу побачишь. Такого штакета ни у кого нема… Так ты зайдешь до них?

— Не знаю.

— Та чого ж? Зайди, не стесняйся. Как-никак — родичи. Не знаю, як сам, а Полина радая будет. Може, она разом с тобой до меня прийдет, бо давно не видалися. Покличь, а?