Поэзия народов СССР IV-XVIII веков

От вздохов пламенных моих и сад и дом озарены,
Покои спящего дворца, как будто днем, озарены.

Зачем светильник зажигать, когда глазам дано сиять, —

Ведь даже розы на лугу любви огнем озарены.

Струись, пурпурный ток вина! Пусть ночь беззвездная темна

Мерцанием заздравных чар сердца кругом озарены.

Махфи, так здесь заведено: сияет солнце всем одно.

Лик мудреца, лицо глупца одним лучом озарены.

Этой ночью

Неуловимый аромат от роз струится ночью этой.
И я увидела в мечтах твои ресницы ночью этой.

Я стала плакать горько, чтоб все бурный поглотил потоп,

Но не смогла печаль моя до дна излиться ночью этой.

О, как гремели соловьи весь день в прибежище любви.

В саду разлуки я опять должна молиться ночью этой.

Я вслед тебе хочу брести, сжимая прах дорог в горсти.

Но где тебя мне обрести? Лишь пыль клубится ночью это».

Одним желанием жива, Махфи твердит в бреду слова:

«Зачем так вышло, что пришлось нам разлучиться ночью этой?»

* * *

Что значит жизнь? Среди цветов в беседке благовонной жить?
В очарованье день за днем довольной и влюбленной жить?

Или покрыть свои черты хламидой мрачной нищеты,

Уйдя, как Хызр, от суеты, в пустыне отдаленной жить?

Не всем такая честь дана. Не телом, духом я сильна,

От крови сердца я пьяна, здесь легче опьяненной жить.

Постыл мне пышный вид дворца и ложь наемного льстеца,

Здесь надо мысли мудреца под спудом схороненной жить.

Весна души, ты отцвела, мгла небосвод заволокла,

Я тесный ворот порвала, доколе мне плененной жить?

Невыносим разлуки ход, он, как зиндана мрачный свод,

Как Нух^{392}, я средь соленых вод должна непотопленной жить.

Махфи, развился локон твой, нарушен прежних мыслей строй,

Доколь с истерзанной душой страданьем умудренной жить?

Тропа любви

Ты страдающих влюбленных отличишь легко всегда,
Так от взора звездочета не укроется звезда.

Глубь познания мечтает книгочей из книг извлечь,

Только высшую премудрость не познает никогда.

Блатоденствия лишилась ради страсти Зулейха,

Знай, любовь не торг базарный, где торгуют без стыда.

Тот, кто вздумал над влюбленной, розоликой, подшутить,

Опасается возмездья, словно Страшного суда.

У сраженного любовью нет ни шрамов, ни рубцов —

Злые стрелы убивают без кровавого следа.

Кто скорбит, пускай забудет про целительный покой,

На лице печать страданья — так тропа любви крута!

Кровью сердца и слезами ты наполни свой бокал,

Опьянение такое и несчастье и беда.

Соловьи в садах печали изнывают от тоски,

Запах крови источают розы, рдея, как руда.

Веры древние законы покарать хотят Махфи,

Колокольчика иного чистый звон дошел сюда.

* * *