Поэзия периода Великой Отечественной войны и первых послевоенных лет

Госпиталь.
Все в белом.
Стены пахнут сыроватым мелом.
Запеленав нас туго в одеяла
И подтрунив над тем, как мы малы,
Нагнувшись, воду по полу гоняла
Сестра.

          А мы глядели на полы,

И нам в глаза влетела синева,
Вода, полы.
Кружилась голова.
Слова кружились:
       — Друг, какое нынче?
       Суббота?
       — Вот, не вижу двадцать дней...—
Пол голубой в воде, а воздух дымчат.
— Послушай, друг...—
                                И все о ней, о ней.

Несли обед. И с ложки всех кормили.

А я уже сидел спиной к стене.
И капли щей на одеяле стыли.
Завидует танкист ослепший мне
И говорит
               про то, как двадцать дней
Не видит. И
                  о ней, о ней, о ней...
— А вот сестра,
                       ты письма продиктуй ей!
— Она не сможет, друг,
                                   тут сложность есть.
— Какая сложность? Ты о ней не думай...
— Вот ты бы взялся!
                              — Я?
                                     — Ведь руки есть?!
— Я не смогу!
                     — Ты сможешь!
                                             — Слов не знаю!
— Я дам слова!
                       — Я не любил...
                                                — Люби!
Я научу тебя, припоминая...

Я взял перо.

                   А он сказал: — «Родная!» —
Я записал. Он:
                      — «Думай, что убит...» —
«Живу»,— я написал. Он:
                                     — «Ждать не надо...» —
А я, у правды всей на поводу,
Водил пером: «Дождись, моя награда...»
Он: — «Не вернусь...» —
А я: «Приду! Приду!»

Шли письма от нее. Он пел и плакал.

Письмо держал у просветленных глаз.
Теперь меня просила вся палата:
— Пиши! —
                Их мог обидеть мой отказ.
— Пиши!
             — Но ты же сам сумеешь, левой!
— Пиши!
             — Но ты же видишь сам?!
                                                   — Пиши!..

Все в белом.

Стены пахнут сыроватым мелом.
Где это все? Ни звука. Ни души.
Друзья, где вы?..
Светает у причала.
Вот мой сосед дежурит у руля.
Все в памяти переберу с начала.
Друзей моих ведет ко мне земля.
Один мотор заводит на заставе,
Другой с утра пускает жернова.

А я?

А я молчать уже не вправе.

Порученные мне, горят слова.
— Пиши! — диктуют мне они.
                                          Сквозная
Летит строка.
                    — Пиши о нас! Труби!..
— Я не смогу!
                     — Ты сможешь!
                                            — Слов не знаю...
— Я дам слова!
                       Ты только жизнь люби!
1947

СЕРГЕЙ НАРОВЧАТОВ

ОБЛАКА КРИЧАТ

По земле поземкой жаркий чад.
Стонет небо, стон проходит небом!
Облака, как лебеди, кричат
Над сожженным хлебом.

Хлеб дотла, и все село дотла.

Горе? Нет... Какое ж это горе...
Полплетня осталось от села,
Полплетня на взгорье.

Облака кричат. Кричат весь день!..

И один под теми облаками
Я трясу, трясу, трясу плетень
Черными руками.
1941

В ТЕ ГОДЫ