Поэзия социалистических стран Европы

Принес я нынче с могилы Анки
анютины глазки.
И снова будет темно спозаранку
и день без краски.

Хотел я сказать вам, пани доктор,

что так мне легче,
а вы мне: скорее закройте окна,
прохладный вечер.

А там тепло ли, в гробу сосновом?

Дождь, непогода.
Больница. Болен. И снова, снова
жить неохота.

Сломаю градусник. Что в лекарстве?

Оно не лечит.
Но гляну вдруг: анютины глазки,
и словно легче.

Что ж, Анка, пока анютины глазки

еще белеют
веночком смерти, любви и сказки. —
я поболею.

«Бумага белая лучше…» Перевод Л. Мартынова

Бумага белая лучше
стихотворения скверного,
плохого стиха ничто не улучшит,
и дело первое:

не пиши без уменья, не трать сил попусту;

а во-вторых — не пиши, если нет повода,
и не волнуешься, и несет тебя попросту
всяческих пустяков вода;

брошен в нее ты — и выплывай.

Длиннее писать у меня нет повода.
Бывай!

«Стихи все короче…» Перевод М. Живова

Стихи все короче,
все меньше дней впереди…
Мой ветер юный, дни и ночи
гуди!

Я вспыхну мгновенной искрой,

если нужен кому этот дар.
Вей, мой ветер, шалый и быстрый,
несущий пожар.

Стихи не угаснут вовеки,

сколько б ни кануло дней,
но ты, но ты, мой ветер,
вей!

Дуб Перевод Б. Слуцкого

Я иду, и на ходу меня шатает.
Жизнь с меня, как лист осенний, облетает.
Что за лист? Дубовый ли, кленовый?
Все равно не вырастает новый.

Что ж? Любви немного было,

Было и добро и зло,
Много гнева, нежности и пыла —
Все прошло.

Листья, листья рвутся, и на каждом —

Имя! Имя — на любом листке.
Назови торжественно и важно
Имена родные те.

Нет! Осенний ветер

Снова принимается качать
Цепкие, нагие ветви.
Больше мне счастливым не бывать.

Голый ствол один белеет,

А над ним — метели белый клуб.
Ну так что ж! Смелее!
Это я — тот дуб.

Юлиан Пшибось

^{64}

Отъезд Перевод Л. Мартынова

Ты вновь сомневалась и вновь доверяла.
(Каркали шлагбаумы — тревожные вратари… )
И вот
под конструкциями из стекла и металла
он вырос, состав,
эта явь,
что восстала превыше отчаянья нашего, в громе своих стопудовых колес.
Печаль расставанья
влачил паровоз.
В пределах вокзала вдруг раньше, чем надо, зажглись фонари,
в их свете, таком неглубоком, мир делался странным,
и он отстранился
и весь преломился в капели беззвучно разбившихся слез,
Твои очертанья меркли,
меж нами росло расстоянье.

И в это мгновение ласка прощанья, ладони моей отраженье —

ладонь твоя — тенью, как в зеркале…

Бегство Перевод М. Цветаевой