Поэзия социалистических стран Европы

Колумб уплывает все дальше,
все грозней его приказанья:

Запрещаю оплакивать мертвые корабли,

их будет все больше.

Запрещаю о женщинах думать,

ибо женщина — матерь сомненья,
а сомненье — смерти подобно.

Запрещаю птиц ожидать —

ласточки уже туда улетели,
а воробьи туда не летают.

К мачте велю привязать любого,
кому страшные сны приснятся.

Девяносто девять из нас

на землю уже не ступят —
и все же она существует.
Видите мертвый корабль вдали?
Мертвый, он верит — земля существует.

Не слушайте чаек —

девяносто девять из нас достанутся им,
и все-таки цель путешествия вовсе не в этом,
нет, высшая радость его заключается в том,

чтоб угадывать ветра движенье
и рыб,
и всего, что над ними,
и кто из нас будет тем сотым — не знать наперед.
Посему умирать на моем корабле
запрещаю.

И корабль уплывает все дальше.

Земля, словно яблоко,
висит на самой высокой веточке вечности.

«О, непростительная радость…» Перевод А. Кушнера

О, непростительная радость начинанья,
почти животная: не знает темный зверь,
который роду предан фанатично,
какой удел печальный ждет его,
недуги старости, болезни,
жестокий призрак бойни,
угрюмость дикая, крик одиночки,
когда-то зачатого безрассудно,
и жилы вздутые, и тьма в глазах,
и милость отрезвленья,

и боль бессмыслицы, и грусть банальности,
с арены вопли дикие,
тоска закланья, гибель существа,
бессмысленного, как само зачатье,
и отрезвленья жалкие слова…
О, радость начинанья, о, проклятье!

Янез Менарт

^{133}

Памятник Перевод Юнны Мориц