Погасни свет, долой навек

– В настоящей опасности только те, кто добровольно отдает свое тело и становится проводником в наш мир. Медиумы, вроде вашей тетки или Сибилл Кесуотер. – Дамиан нахмурился вдруг. – А еще есть идиоты, заключающие с Тенями сделки ради получения какой-либо выгоды. Ну и ведьмы, конечно, но тут разговор особый.

– Тени все знают, но не обо всем могут сказать… – вспомнила Элинор слова тетки.

– Точно, – кивнул Дамиан. – И не обо всем хотят.

– А кто, по-вашему, эти чудовища?

– Понятия не имею, прекрасная Линор, – ухмыльнулся Дамиан, – и даже нахожу это захватывающим.

– Так что нам делать? – спросил Грегори Гамильтон, возвращая разговор из русла теоретического в практическое.

– Во-первых, разузнать о спиритическом сеансе у прочих очевидцев, я раздобыл их адреса. – Дамиан вытащил из жилетного кармана изрядно потрепанную карточку и выложил на стол. А о чудовищах расспросить ведьм. Уж кто-кто, а они в таком толк знают.

Ведьмы. Элинор хотела было закатить глаза, но передумала. Ведьмы виделись ей персонажами детских сказок, героинями с открыток: уродливые старухи в остроконечных шляпах. Но, впрочем, если существуют духи и чудовища, отчего бы не жить на этом странном свете и ведьмам?

– А много ли ты их знаешь? – мрачно спросил Грегори.

– Достаточно, – хмыкнул Дамиан. – И тебе страшно повезло, брат мой, с одной весьма талантливой ведьмой я вожу близкую дружбу, и она приглашала нас через пару дней на премьеру «Лира». Там ее обо всем и расспросим. А сейчас давайте-ка спать. Не знаю, как вы, а я страшно устал, и мне нужно прилечь хоть ненадолго.

* * *

Больше, чем этот сумрачный особняк, Грегори ненавидел только старый склеп, который они называли «родовым замком». Продуваемый всеми ветрами, построенный на руинах настоящего древнего замка, он казался реликтом иной эпохи, декорацией к некоей пошлой пьесе, основанной на готической истории. Здесь же, в особняке, когда-то давно все было наполнено светом, мать сроду не экономила на свечах. Затейливая мебель блистала позолотой, повсюду стояли так любимые матерью экзотические растения и пахло цветами. И здесь, несмотря на вдовство их матери, устраивались балы и приемы, за которыми Грегори и Дамиан любили подсматривать, удивляясь пышности и бессмысленности всего происходящего.

Все кончилось двадцать лет назад.

– Ложись спать, – посоветовал Дамиан. – Бери пример с нормальных людей.

Конечно же, он никуда не ушел; сидел в кресле, положив на колени книгу, и лениво перелистывал страницы, больше купаясь в тепле от камина, нежели читая.

– А ты? Ты же «устал и мне нужно прилечь», – саркастически напомнил Грегори.

Дамиан покачал головой. Ругая про себя упрямство младшего брата, Грегори сел напротив.

– Я тоже ненавижу этот дом, – сказал вдруг Дамиан. – Гроб. Она, конечно, считала, что делает «как лучше», но мы оба прекрасно знаем, у нашей матушки странные представления о лучшем. Я бы возразил, если бы мог.

Грегори посмотрел на огонь. Он плясал причудливыми языками по поленьям, трещал, рассыпая искры. В детстве, усевшись на ковер, они жарили хлеб при помощи щипцов для углей, непременно сжигали половину, и на запах прибегала их няня, миссис Пек, злющая старая ведьма просто необъятных габаритов. Ее платья напоминали своими размерами и расцветкой цирковой шатер. Дородным людям надлежит быть добрыми, так думал Грегори в детстве.

– Ну и ор тогда стоял, – улыбнулся Дамиан. – Ты вспомнил Пек, верно?

Иногда Грегори казалось, что, помимо всех прочих чудесных способностей, Дамиан умеет читать мысли. Впрочем, даже если и так, некоторые вещи должны быть сказаны вслух.

– Я не должен был… сбегать.

– Это уже неважно, – покачал головой Дамиан.

– Важно! – Грегори поежился от прилива отвратительного чувства вины. – Я чувствовал себя виноватым, я струсил и сбежал.

– Виноватым? – удивился Дамиан. – С чего бы?

– Мне всегда казалось… – Грегори замялся. – Казалось… это произошло из-за меня… когда с тобой случались эти приступы, я оказывался совершенно беспомощен.

– Ты старше меня всего на четыре года, – пожал плечами Дамиан, заметно расслабившись. Он готов был, по своему обыкновению, перевести все в мрачную шутку.

– А после того ужасного дня, когда ты…

– Умер? – уточнил Дамиан. – Что бы ты сделал, если бы остался? Повлиял бы на мать? Запретил ей устраивать этот цирк уродов? Не дал ей привезти Лауру? Что?

– Не знаю, – пришлось признать Грегори.

– Мы оба знаем, и прекрасно знаем, братец, что с нашей матерью бесполезно спорить, она в любом случае поступает по-своему. Да, не всегда то, что она считает правильным и целесообразным… допустимо, иногда это жутко и мерзко, но… Я так и не научился с ней спорить, и готов пари держать – ты тоже.

Некоторое время они молча смотрели на огонь. Все Гамильтоны, имеющие богатейшую историю сделок с Тенями, любили пламя. Оно успокаивало, очищало и давало надежду.

– Это было ужасно, – признал наконец Дамиан. – Первые лет пять. А потом я… Ушел. Нашел один монастырь во Франции, древнее место. Всегда любил слушать католические мессы. А потом она вернула меня.