Погребенные

Алекс копошился с рубашкой, по-прежнему стоя ко мне спиной. На секунду он поднял голову и посмотрел на одинокого бога с грустной физиономией.

– Бог войны, ярости и разрушений. История противоречива и несправедлива к нему. В период Древнего царства Сет наряду с Гором считался покровителем царской власти. Его любили и уважали. Впрочем, недолго. Поклонение Сету было особо распространено в Верхнем Египте, поэтому он считался также его покровителем. В Нижнем Египте сильнее распространился культ Гора. Из-за борьбы политических партий Сета стали противопоставлять Гору. Жители Верхнего Египта активно возражали против объединения с Нижним Египтом. Когда оно всё-таки произошло, и новый правитель, Нармер, принял поклонение Гору, образ Сета стали наделять негативными чертами.

– Печально.

– Есть и другая, более ранняя легенда, по которой Сет действительно был настоящим злодеем, который ненавидел своего брата, Осириса. Даже почти убил его, но Осириса спасла жена, по совместительству его сестра, Исида. Родив Гора от умирающего Осириса, при помощи его глаза вернула мужу жизнь.

– Этот глаз лежит у тебя на столе? Глаз Гора?

– Я уже не знаю, что лежит у меня на столе, – буркнул Алекс. – Знаешь, запутаннее египетской мифологии только твои видения. Если тебе и правда интересно…

– Нет, не особо, – фыркнула я, изучая кошачью голову Бастет, несуразно прикрученную к хрупкому женскому телу.

Пока Робинс снимал кошмар, которым планировал убить меня завтра вечером, я решила перевести тему на что-то более приземлённое и понятное моим куриным мозгам.

– Как Диснейленд? – поинтересовалась, таращась на мускулистую мужскую спину.

– Ужасное место, – усмехнулся Алекс. Взял другую, чёрную рубашку, не поворачиваясь, вдел руки в рукава и добавил: – Но Кас был в восторге. Он чудесный мальчик.

– Не сомневаюсь.

Я потушила сигарету о тарелку с недоеденным бутербродом и потянулась к молнии на спине. Платье оказалось тесноватым. Вполне прилично сидело на бёдрах, но немного жало под грудью и в талии.

– А как прошёл твой день?

– Тебе лучше не знать.

– Что может быть хуже трёхчасовой очереди на карусель для семилеток?

– Ни в коем разе не преуменьшаю важность твоих проблем…

Я сомневалась, стоит ли делиться с Робинсом недавно всплывшими обстоятельствами. Не хотелось впутывать его в то, во что обычно люди не желали быть впутанными.

– Опять?..

– Давай завтра? Расскажу тебе вечером.

Занятый попыткой застегнуть рукава, Робинс быстро согласился и, обернувшись, неуверенно сгорбился.

– Ну как тебе?

Нет. Чёрные рубашки определённо точно шли только одному мужчине.

– Мрачно. Есть что-нибудь белое?

Чёрный цвет поглощал Робинса. Несмотря на хорошо сложенную фигуру и широкие плечи, в этой рубашке он напоминал мне цыгана из семьи, которая жила в льготном доме через дорогу. Чёрный цвет делал его дешевле.

Мама зашла в комнату ровно в ту секунду, в которую Алекс вдруг резко осмелел и развернулся к камере телефона, в самом выгодном ракурсе обнажив крепкий торс. Я разинула рот, но получила дверью по спине и прикусила язык.

– Ого!

Она уставилась туда, куда ещё минуту назад смотрела я, теперь потиравшая ушибленный бок. Робинс, покрасневший до ушей как подросток, застигнутый в родительской спальне за первым разглядыванием растущего тела, прикрыл грудь рубашкой и замер, надеясь, что так его будет меньше заметно.

Не знаю, почему в ту секунду я подумала о Габриэле. Наверное, потому что тот вдобавок к рубашке не постеснялся бы снять и трусы.

– Мам! – возмутилась я и немного запоздало заблокировала разбитый телефон.

Отшвырнув его в сторону, вскочила на ноги и злобно уставилась на женщину, к пятидесяти годам ничего так и не узнавшую о личных границах.

В одной руке она держала бутылку вина, в другой – тарелку с грубо нарезанными ломтями сыра. В зелёном шёлковом халате, пережитке прошлой роскошной жизни, с гигантскими красными бигуди в светлых волосах, мама виновато улыбнулась и пожала плечами.

– Прости, детка. Я прервала?..

– Фу, нет. – Меня аж передёрнуло. Секс по телефону всегда представлялся мне чем-то сродни отчаянию. – Что случилось?

Подвинув меня плечом, Агата Ришар плюхнулась на незаправленную кровать.

– Не дуйся на меня, minou. Мы так давно не проводили время вместе. Как нормальные мама и дочь. – Она театрально всхлипнула, но тут же изменилась в лице, разглядев платье. – Это «Бальман»?

Я не хотела улыбаться, но всё же не сдержала желание покрутиться, демонстрируя бирку дорогого бренда.

– Только туфли купить забыла.

– Кто оплатил эту прелесть? Алекс? Мистер Эттвуд?

Фыркнув, я сдула со лба прядь волос. Взяла наполненную кружку с вином и повернулась к маме спиной, не желая испортить платье до завтрашнего вечера. Она тут же взялась за дело, дёргая замок, но при этом не забывая жевать сыр.

– Эттвуд. Он платит мне за… мои рассказы.

– А ты тратишь деньги на платья.

– Я услышала нотки осуждения в твоём голосе?

– Это были нотки гордости, Аника. – Мама расстегнула платье, но оно, к превеликому сожалению, не упало в ноги, расплывшись элегантной лужицей. Пришлось стягивать. – Доктор Робинс спрашивал, когда ты вернёшься к терапии.