Погребенные

Вдруг что-то упало на оконный отлив. Я вздрогнула, но мама, казалось, ничего не заметила, продолжая рассказывать:

– Так вот, мопс по кличке Тапок постоянно…

Звук повторился. Я напряглась, помня о том, каких чертей способен рисовать мой мозг. Что-то заскребло, а затем, прямо на моменте «укусил меня за попу», взвыло. Протяжный волчий вой оглушил меня, и я резко села, уставившись на маму, которая, судя по всему, ничего подобного не слышала.

– Что с тобой? – Её рука ещё висела в том положении, в котором она гладила меня по волосам.

Одна часть меня требовала подойти к окну и убедиться в том, что всё в порядке. Другая, наученная опытом, предлагала лечь в постель и побыстрее уснуть. В конце концов, для меня подобные проверки ничем хорошим ещё не заканчивались. Ощутив дурацкий детский страх вставать с кровати, я легла обратно и завернулась в одеяло.

– Аника? Ты что-то видела? Опять кошмары?

– Нет, – промычала, высунув нос из-под одеяла. – Гладь меня и рассказывай историю. Пожалуйста.

Промелькнула мысль, что ещё один звук, и позвоню Эттвуду.

– А потом мы пошли на рынок. Последние деньги до следующей пенсии. В холодильнике пусто…

Я не сразу поверила своим глазам. Часто заморгала, надеясь, что силуэт размажется и исчезнет, но он никуда не делся. Наоборот, улыбался. Огромный, жирный чёрный кот сидел на подоконнике и улыбался, выпучив свои зелёные глазищи.

«Мираксес», – закадровым голосом пробежало в голове. Заметив неподдельное изумление на моём лице, кот попробовал облизнуться и подавился длинным усом. Я думала, что умерла и попала в ад, в котором меня на веки вечные заточили в психбольницу.

– Мираксес. – Это случилось одновременно. Голос в голове и мамин слились в один и обвили меня, стискивая у шеи.

В полном недоумении я подняла глаза. По-прежнему перебирая мои волосы, мама остановила рассказ. Она смотрела в окно, в котором ещё минуту назад вылизывался жирный чёрный гад.

– Мам? – жалобно проскулила я. – Мам?

Но она молчала, погружённая в загадочный транс.

XVI

Завёрнутая в три одеяла и ковёр, я проснулась от телефонного звонка. Ещё не глянув в зеркало, я уже знала, что лицо опухло.

– Да? – высунув нос из укрытия и осмотрев комнату, ответила я.

– Madame Ришар, доброе утро. – Я посмотрела на часы. Семь утра. – Вас беспокоят из участка по поводу вчерашнего происшествия. Скажите, вам удобно подъехать к нам для формального выяснения обстоятельств?

– С Кайлой всё в порядке?

– Она сильно ударилась головой, но уже пришла в сознание. Мы лишь хотим узнать, что произошло на ваш взгляд. Девушка ничего не помнит, но передаёт вам свои искренние извинения.

– Мне обязательно приезжать?

– Боюсь, что да. Ко всему прочему мы должны убедиться, что вы не планируете писать заявление.

– На кого? – удивилась я, откидывая одеяла.

В комнате царила темнота, как в склепе. Немного солнца сочилось из маленькой щели, но в целом работа была проделана титаническая – идеальная пирамида из книг, прилепленных к окну скотчем, держала оборону.

Ночью мне пришлось закрыть окно, но кот продолжал за мной следить, превратившись в шипящие помехи в голове. Лишь прекратив зрительный контакт и забаррикадировавшись книгами, я смогла выдохнуть и вывести маму из транса. Не проронив ни слова, она накрылась одеялом и уснула.

– На Кайлу. – Судя по голосу, я беседовала c молодой представительницей правоохранительных органов.

– За что мне писать на неё заявление?

– За то, что она укусила вас, – нервно хохотнула собеседница. – Ситуация щекотливая… monsieur Эттвуд…

Усевшись, я потёрла глаза.

– А он тут при чём?

– Ну, как вам сказать, – послышался звук карандаша, уродующего бумагу. Дамочка на том конце линии явно переживала. – Он ваш друг. Мы не хотим публичных проблем с властями, если monsieur что-то не понравится.

– Он кто-то важный, да?

– Простите?

– Ладно, забудьте. Я приеду. Через пару часов. – Я зевнула. – Если быть точнее, через пять. До встречи.

– Я отправлю адрес в сообще…

Но я уже сбросила звонок, рухнув обратно на постель.

– Аника? – зевнула мама, приподнявшись на локте на другой половине кровати. – Что? Который час?

– Время спать.

Визит в участок и правда оказался формальностью, а вот в больницу меня не пустили, объяснив это тем, что Кайла ещё не совсем пришла в себя. Мне хотелось поговорить с ней, узнать, что она видела или чувствовала, но это, к сожалению, пришлось отложить до лучших времён.

А вот макияж, причёску и кредитку Эттвуда откладывать не следовало. Разжившись деньгами, я больше не имела причин и желания выглядеть как пугало огородное. Если и умру, то хотя бы красивой. Забежав за туфлями и потратив почти тысячу евро в салоне, я вернулась домой. Провела два занятия в онлайн-школе, переоделась в платье и шлёпнулась на кровать, растопырив ноги и руки.

Депрессия – предпоследняя стадия принятия, и, кажется, я провалилась именно в неё. Опустошённая, я просто таращилась в потолок. Не чувствовала в себе сил или возможности бороться с тем, чего я не понимала и в существование чего не верила всю свою жизнь.

Чудовища существуют? Ладно. Меня преследуют кровожадные призраки? Окей, а ужин когда?