Погребенные

– Старый идиот, – теперь он смеялся, листая бумажки. – Кто ставит дату рождения своей дочери как пароль на сейфе?

Впрочем, я перестала слышать его слова. Из горла рвался обессиленный незнанием крик, а взгляд прилип к солнцезащитным очкам. Казалось, там, под ними, хранились ответы на все мои вопросы.

– Он даже не знает, что у него здесь лежит.

Сердце так сильно стучало в груди, что, казалось, ударами доставало до рёбер. Когда я сделала резкий шаг вперёд, представляя, что увижу, и что за это сделает со мной Габриэль Эттвуд, дыхание остановилось, а дикий страх комом вышел через горло вместе с вопросительным вскриком.

Мои руки замерли у лица Габриэля, почти дотронувшись до дужки очков. Почти… ведь один из нас был невероятно быстрым, а другой медленным, как черепаха. На секунду мы застыли в очень странной позе. Дыхание Эттвуда участилось. Кончик языка очертил нижнюю губу, оставив тонкий слой блестящей слюны. Я не видела, но ощущала ярость. Она была везде, не только в скрытом от меня взгляде. Он пылал ей, пока в конечном итоге совершенно отчаянное и хриплое «твою мать» не ударило меня по лицу, и горячие губы не накрыли мой рот.

Всё случилось так стремительно, что я негромко вскрикнула, приземлившись задницей на стол Пьера Бенетта. Попыталась сделать вдох, но вместо этого раскрыла рот шире, впуская язык Эттвуда глубоко себе в горло.

Эта нить натягивалась между нами с самой первой встречи. Вряд ли мы всерьёз нравились друг другу, но… мы безумно хотели этого. Рано или поздно напряжение должно было взорваться, стать финальным аккордом или началом чего-то большего.

Он не скрывал, как сильно желает меня. Я решила последовать его примеру, всеми фибрами души мечтая разделаться с навязчивыми мыслями о теле Габриэля, его губах… Боже, я хотела его, словно глупая школьница, решившая потерять девственность с самым крутым парнем в классе.

Широкие ладони стиснули меня по бокам, а затем легли на спину. Я застонала, откидывая голову назад, позволяя острым зубам больно и в то же время мучительно страстно истязать мою шею. От вожделения, исходившего от мужчины напротив, кружилась голова.

Наверное, следовало бы остановиться, но оказалось уже поздно. Всё, от чего я открещивалась со дня нашего знакомства, вместе со следами его руки и языка на моём теле взорвалось в груди, оседая давно забытым вкусом разрушительной страсти. Об этом свидетельствовало и то, что я забыла о целой тысяче вертевшихся на кончике языка вопросов, и то, что он не заметил, как солнечные очки съехали с лица и упали на пол.

Ощущать себя в руках Габриэля было сродни божественному откровению, сбывшейся мечтой об Эдеме, но в то же время сладким яблоком в саду Адама и Евы, яблоком раздора внутри меня самой.

– Господи, Эттвуд, что мы творим, – прошептала я, задыхаясь от возбуждения.

Страшнее внезапного прекращения была только мысль о том, что он это ещё припомнит. И каждый раз, видя меня, будет знать, как сильно я теку от одного лишь звука его хриплого голоса.

Впрочем, обратная сторона в этом тоже имелась Я опустила руку ниже, через ткань брюк обхватывая каменный член. Мы оба будем знать.

Эттвуд отпустил мои ягодицы, и они загудели от того, насколько сильно он их сжимал. Пальцы, о которых я мечтала, приподняли платье и снова скользнули между бёдер. То единственное, что освещало комнату, упало на пол и потухло, когда я подняла голову, чтобы заглянуть в его глаза.

– Как я и сказал, ты слишком мокрая для той, кому я неприятен, – хриплым от возбуждения голосом прошептала темнота, а затем мазнула языком мой подбородок, предупреждая.

Я молчала, не желая сознаваться. Мужские губы коснулись моей шеи. Влажный язык очертил дорожку от плеча к подбородку, и я со свистом втянула в себя воздух.

Даже имей я сейчас возможность провалиться сквозь землю, я бы этого не сделала. Никто и ничто не могло помешать мне получить то, без чего, казалось, в это мгновение жизнь перестала иметь всякий смысл. Кривая дорожка, по которой я шагала и катилась всю жизнь, вела прямиком на его член, который я уже держала в руке, расстегнув ширинку и ослабив ремень.

С губ слетел стон.

Сразу два пальца беспрепятственно скользнули во влажную промежность, издав хлюпающий звук. Я задохнулась лишь от одного осознания, что Габриэль, пусть и не совсем тем образом, оказался внутри меня. Попыталась уравнять позиции, двигая рукой вдоль всё ещё увеличивающегося в размерах члена, но Эттвуд оттолкнул меня. Обхватил за талию и приподнял, чтобы задрать длинное платье, а затем, не снимая нижнее бельё, лишь отодвинув его в сторону, заставил расставить ноги шире и снова вошёл в меня двумя пальцами.

– Что ты делаешь? – едва слышно простонала я, в темноте лишившись зрения.

Большой палец лёг на самую чувствительную точку, и я подумала, что, вероятно, лучше Габриэля это ещё никто не делал. Даже я сама. Каждый толчок, каждое движение било прямо в цель, вызывая волны наслаждения по всему телу. Я попыталась оттолкнуть его, намереваясь получить больше, чем он собирался дать, но одной ладони Эттвуда хватило для того, чтобы сжать мои руки.