Погребенные

Мы уставились друг на друга, удивлённо хлопая глазами. Я и в самом деле ему не рассказала… ничего. Александр Робинс не знал о случившемся в больнице, о том, что произошло пару дней назад в Лувре, не знал про клуб и договорённость с Эттвудом.

Моя босая нога со слегка приподнятым платьем лежала между нами. Робинс опустил голову и вытаращился на пораненную щиколотку, больше похожую на слепок в кабинете дантиста.

– Я хочу знать о том, кто укусил тебя за ногу.

В его взгляде плескалось ровно пополам ужаса и смятения. Он, словно мальчишка, которого не позвали на празднование дня рождения, растерянно блуждал по мне взглядом. Рубашка, свидетельница буйного характера единственного отпрыска, была слегка расстёгнута у шеи, добавляя Робинсу немного «воздуха». В остальном он выглядел зажатым и жутко неуверенным в том, что происходит между нами в эту самую секунду на этом самом, с закосом под персидский, ковре.

– В общем-то, Эттвуд владеет древним египетским…

– Я тоже.

– Нет, не тем, ещё более древним, – пробормотала я, закусив ноготь на большом пальце. – Архаичным.

– Нет, это исключено. Аника, я ведь объяснял тебе…

– Да-да, я всё помню, но…

– Ты поверила ему?

Я и правда поверила первому встречному, уж больно убедительным тот был.

– Поверила, потому что почувствовала нечто особенное, когда он сказал, что я… дословно он перевёл это как: «Прости меня, отец».

Робинс ковырял ворсинки ковра, глядя на меня как на дурочку, сбежавшую из-под ножа лоботомиста. Судя по всему, подобная процедура оставалась единственным способом починить мой мозг.

– И что он потребовал взамен на эту поразительную дурость?

– Он хочет поближе меня узнать, чтобы доложить об этом своему отцу. – Прозвучало немного пошло. – Но…

– Никаких «но», Ришар, – вдруг отрезал Алекс, крепко стиснув челюсть. – Мы по-прежнему говорим о Габриэле Эттвуде, и только сейчас я узнаю о ваших договорённостях и его сомнительных предложениях?

Я открыла и закрыла рот, когда он впервые назвал меня по фамилии. Мои аргументы начинались и заканчивались в одной точке. Робинс был прав, но и предложить взамен ничего не мог.

Книги, ещё раз книги… легенды и мифы. Мы копались в пыльных бумагах неделями, но только отдалили себя от потенциальной возможности разобраться с происходящим.

Раскрыв книгу про великий и ужасный суд Осириса, я развернула её перед носом Робинса, настроенная оправдать решение довериться Эттвуду.

– Вероятно, нам поможет это? Или… постой-постой… – Робинс грустно вздохнул, стоило мне взять другую книгу по истории Древнего Египта и развернуть её на случайной странице. – Или это? Что думаешь по поводу некрополя мумифицированных кошек во славу некой, – запамятовав имя, я подсмотрела в книгу, – некой Бастет. Точно, та с башкой кошки у тебя в спальне на стене. Так вот, профессор, что думаешь по поводу роли этого некр… р… – я цокнула языком, пытаясь прочитать самое замудрёное название из предложенных, – некрополя кошек в истории развития моих ведений? Определённо бесценные знания!

– Ты злишься на меня? – вдруг спросил он ещё до того, как я почувствовала, что слегка раскраснелась и в самом деле немного рассердилась.

– Я не злюсь, я просто устала, Алекс И потому готова хвататься за любые зацепки и возможности. Эттвуд сказал, что отыскал женщину, у которой бывают такие же видения, как у меня. Аманда…

Но то, что я собиралась договорить, естественным образом оборвалось на полуслове. Качнувшись вперёд, Робинс положил руку поверх моего колена и пробормотал:

– Ты запуталась, Аника.

– В материнской пуповине ещё при рождении.

– Я бы не переводил эту тему в шутку.

– Ты вообще не умеешь шутить, – глупо улыбнулась я.

Несколько секунд Алекс молчал, со странным выражением лица что-то обдумывая. Рука, которая легонько поглаживала моё колено, внезапно напряглась, и он произнёс почти шёпотом:

– Прежде чем мы двинемся дальше, и ты наконец начнёшь мне доверять, я хотел…

– Я доверяю тебе, Робинс, – выпалила я, сжав его пальцы. – Дело в другом… я просто боюсь напугать тебя, маму, Чарли. То, что происходит… это больше не просто кошмарные сны.

– Аника…

– Нет, ты не понимаешь, Алекс, – настаивала я, где-то на задворках сознания проматывая последнюю сцену в особняке. – Это не шутки. Твой научный интерес…

– Дело не в научном интересе, – резко перебил он. – Дело в тебе. Ты нравишься мне, Аника. То, что ты отдаляешься, не успев толком приблизиться, пугает меня гораздо сильнее, чем трудности, с которыми нам предстоит справиться.

Я замерла, не зная, куда себя деть и как реагировать. Какие-то скудные остатки здравого смысла расплылись в туповатой улыбке девушки, которой впервые озвучили, хоть пока ещё и скромные, но чувства.

Теперь ворсинки на ковре теребила уже я и всё думала о том, какой парой мы могли бы стать. Скорее всего, хорошей. Этот вывод был не новым и вполне очевидным. Чтобы описать Алекса Робинса, напрашивались только хорошие слова. Чего нельзя было сказать обо мне, жабе, пропустившей важное событие в жизни человека, который ждал и искренне желал, чтобы я находилась рядом.