Поющая раковина Одиссея

Чтобы дотянуться до лисьей пасти, ей пришлось вскарабкаться на постамент, и, встав на цыпочки, наконец она смогла засунуть в пасть ящичек.

И в ту же секунду луна скрылась за облаками, в саду потемнело и поднялся сильный ветер.

Верхушки деревьев закачались с мучительным скрипом, на землю посыпались листья и цветы, и где-то далеко раздался первый удар надвигающейся грозы.

Марина спрыгнула с постамента, едва не подвернув ногу, с трудом нашла тропинку и поспешила к выходу из сада, а затем – обратно, в свою гостиницу.

На полпути начался дождь, а когда она уже подходила к гостинице, он перешел в настоящий ливень, так что, вбежав в холл, Марина почувствовала, что промокла до нитки.

В холле за стойкой сидела та самая портье, только сегодня она не боролась со сном, а озабоченно поглядывала на дверь и окна.

– Погода портится, шторм обещали! – сказала она, окинув Марину неодобрительным взглядом.

«Без тебя знаю!» – подумала Марина, нарочно оставляя как можно больше мокрых следов на полу.

Она прошла в свой номер, переоделась во все сухое и устроилась в кресле, чтобы отдохнуть и успокоиться…

И не заметила, как уснула.

Марине снилось, что она едет в роскошной карете, запряженной четверкой вороных лошадей.

Она оглядела себя – и поняла, что одета в полном соответствии с каретой: на ней было пышное платье из блестящей парчи, расшитое серебряной нитью.

Карета проехала через рощу эвкалиптов и остановилась перед высокими воротами.

На столбах по сторонам ворот были высечены каменные птицы – с одной стороны сова, с другой – орел.

Когда карета остановилась, эти птицы ожили, сова принялась подслеповато хлопать глазами и вертеть головой, орел распахнул огромные каменные крылья.

К карете подошел слуга в нарядной ливрее, открыл дверцу и помог Марине спуститься по откидной лесенке.

Она прошла через широко открытые ворота – и оказалась в прекрасном саду.

По сторонам от вымощенной кирпичом дорожки цвели кусты роз – белых, алых, желтых.

Чуть дальше были разбиты прекрасные клумбы, на которых цвели левкои, годеции и львиный зев.

И повсюду, среди пышных клумб и цветущих кустов, были расставлены статуи.

Мужчины и женщины в красивых бальных нарядах, некоторые – в театральных масках…

Все они ожили при появлении Марины, приветливо улыбались и кланялись ей.

А впереди, там, куда Марину вела мощеная дорожка, возвышалось красивое здание с высокими стрельчатыми окнами, с изящными башенками по углам…

Марина подошла к крыльцу, поднялась по ступеням.

Перед ней гостеприимно распахнулись широкие двери, и она вошла в просторный холл.

Точнее, это был не холл, а настоящий бальный зал, освещенный тысячами свечей в серебряных канделябрах.

В глубине этого зала, на возвышении, играл оркестр.

Все музыканты были в нарядных камзолах и пудреных париках по моде восемнадцатого века, и все они были в масках всевозможных зверей – от сыто жмурящихся котов и длинноухих зайцев до грозных львов и горилл.

Только дирижер был в человеческой маске, напоминающей юного Моцарта, а может, это и был сам Вольфганг Амадей Моцарт, ведь во сне все возможно.

А зал был полон танцующих гостей.

Все они были ярко и пышно одеты в маскарадные костюмы – здесь были и мавры в широких шальварах и разноцветных чалмах, и одноглазые пираты с заткнутыми за пояс кремневыми пистолетами, и колдуны в остроконечных колпаках, усыпанных серебряными звездами, и мушкетеры в плащах с вышитым крестом и широкополых шляпах, и дамы в нарядах всевозможных эпох и народов.

И все они – и мужчины, и женщины – были в масках.

Едва Марина вошла в зал, как к ней подлетел мужчина в ярком костюме Арлекина, в расшитой стразами маске.

Он церемонно поклонился Марине и пропел высоким красивым голосом оперного тенора:

– Мы так рады, так рады! Мы ждали тебя!

– Меня? – переспросила Марина удивленно.

– Конечно, тебя! Кого же еще? – и Арлекин под руку повел ее в глубину зала.

А двери снова распахнулись, и в зал, оживленно переговариваясь, ввалилась толпа новых гостей.

Приглядевшись к ним, Марина поняла, что это пришли статуи из сада. Все они тоже были в маскарадных костюмах, у всех лица были закрыты масками…

Музыка грянула с новой силой, и все гости понеслись в вихре танца. Пираты и мушкетеры, колдуны и крестоносцы танцевали слаженно и красиво. Марину подхватил высокий человек в черном камзоле, расшитом серебром, в маске уродливого старика. Он танцевал легко и пластично и уверенно вел Марину – и она летела по залу, подхваченная упоительными звуками…

Вдруг где-то в глубине зала громко и гулко забили часы, словно застучало сердце этого дома.

Музыка тут же умолкла, и дирижер, повернувшись лицом к залу и спиной к своему оркестру, поднял свою палочку и воскликнул высоким, звонким голосом:

– Полночь, господа! Наступило время снять маски и показать свои настоящие лица!

И все присутствующие сняли маски.

Марина удивленно огляделась.

Без масок все люди в зале были удивительно похожи друг на друга, да что там – у всех, и мужчин, и женщин, было одно и то же лицо, словно нарисованное под копирку.

Это лицо было Марине очень хорошо знакомо.

Еще бы – ведь это было ее собственное лицо…