Пока не остыл кофе

– Хо­ро­шо, – от­ве­ти­ла она. 27 ав­гу­ста бы­ло днем рож­де­ния Кей. Она по­ду­ма­ла, что это бы­ла да­та, ко­то­рую ни Ка­зу, ни На­га­ре не за­бу­дут.

– А вре­мя? – спро­си­ла Ка­зу.

– 15 ча­сов, – от­ве­ти­ла Кей мгно­вен­но.

– Че­рез де­сять лет, 27 ав­гу­ста, в 15 ча­сов…

– Да, по­жа­луй­ста… – ска­за­ла Кей, улы­ба­ясь. Ка­зу кив­ну­ла и взя­лась за руч­ку се­реб­ря­но­го ко­фей­ни­ка.

– При­сту­пим… – Ка­зу вер­ну­лась к обыч­но­му хлад­но­кров­но­му по­ве­де­нию.

Кей по­смот­ре­ла на На­га­ре.

– Ско­ро уви­дим­ся… – иг­ри­во про­из­нес­ла она. На­га­ре не обер­нул­ся.

– Да, лад­но, – про­сто от­ве­тил он.

По­ка Кей и На­га­ре пе­ре­ки­ды­ва­лись сло­ва­ми, Ка­зу под­ня­ла ко­фей­ник и дер­жа­ла его непо­движ­но над чаш­кой.

– Вы­пей свой ко­фе до то­го, как он осты­нет… – про­шеп­та­ла она.

Кей по­чув­ство­ва­ла об­щее на­пря­же­ние в за­ле.

Ка­зу на­ча­ла на­ли­вать ко­фе, уз­кая чер­ная струй­ка по­бе­жа­ла из но­си­ка ко­фей­ни­ка, мед­лен­но за­пол­няя чаш­ку. Но взгляд Кей был при­ко­ван не к чаш­ке, а к Ка­зу. Ко­гда ко­фе за­пол­нил чаш­ку, Ка­зу за­ме­ти­ла взгляд Кей и теп­ло улыб­ну­лась. Она да­ва­ла по­нять:

«Я про­сле­жу за тем, что­бы вы встре­ти­лись».

Из чаш­ки на­чал под­ни­мать­ся мер­ца­ю­щий пар. Кей по­чув­ство­ва­ла, как ее те­ло ста­но­вит­ся неве­со­мым, про­зрач­ным, рас­тво­ря­ет­ся вме­сте с па­ром и по­лу­тем­ным за­лом ка­фе.

Рань­ше Кей с вос­тор­гом по­гру­зи­лась бы в этот опыт, ста­ра­ясь не про­пу­стить ни ми­ну­ты это­го уни­каль­но­го пу­те­ше­ствия, но сей­час все, что ее ин­те­ре­со­ва­ло, это пред­сто­я­щая встре­ча со сво­им ре­бен­ком. Она про­сто ощу­ща­ла го­ло­во­кру­же­ние и вспом­ни­ла свое дет­ство.

У от­ца Кей Ми­ти­но­ри Ма­цу­за­ва то­же бы­ло сла­бое серд­це. Ко­гда Кей учи­лась в тре­тьем клас­се на­чаль­ной шко­лы, он упал в об­мо­рок на ра­бо­те. По­сле это­го он ча­сто ле­жал в боль­ни­це, а год спу­стя умер. Кей бы­ло де­вять лет. Она все­гда бы­ла об­щи­тель­ным, ве­се­лым и улыб­чи­вым, но в то же вре­мя очень чув­стви­тель­ным и ра­ни­мым ре­бен­ком. По­сле смер­ти ее от­ца Ми­ти­но­ри что-то из­ме­ни­лось в де­воч­ке, ей ка­за­лось, что она по­чер­не­ла из­нут­ри. Впер­вые столк­нув­шись со смер­тью, Кей на­зва­ла ее тем­ной ко­роб­кой. «Ес­ли ты од­на­жды за­брал­ся в эту ко­роб­ку, то уже ни­ко­гда не вы­бе­решь­ся на­ру­жу», – ду­ма­ла она. Ее отец был за­перт в этой ло­вуш­ке – в этом ужас­ном и оди­но­ком ме­сте, где ты не мо­жешь ни с кем встре­тить­ся. Каж­дую ночь Кей ду­ма­ла об этом и не мог­ла уснуть. По­сте­пен­но улыб­ка ис­чез­ла с ли­ца де­воч­ки.

Ре­ак­ция ее ма­те­ри То­ма­ко на смерть му­жа бы­ла со­всем дру­гой. Улыб­ка не схо­ди­ла с ее ли­ца. Она ни­ко­гда еще не чув­ство­ва­ла се­бя та­кой счаст­ли­вой. Они с Ми­ти­но­ри бы­ли обыч­ной скуч­ной се­мей­ной па­рой. То­ма­ко пла­ка­ла на по­хо­ро­нах, но с то­го дня ее ли­цо ни­ко­гда не омра­ча­лось. Она улы­ба­лась на­мно­го ча­ще, чем рань­ше. Кей ни­как не мог­ла по­нять, по­че­му ее мать ве­дет се­бя так. Од­на­ж­ды она спро­си­ла ее: «По­че­му ты так счаст­ли­ва, ведь отец умер? Раз­ве те­бе не груст­но?» То­ма­ко, знав­шая, что Кей на­зы­ва­ла смерть тем­ной ко­роб­кой, от­ве­ти­ла ей так: «Ну, ес­ли твой отец ви­дит нас сей­час из той са­мой тем­ной ко­роб­ки, как те­бе ка­жет­ся, о чем он ду­ма­ет?»

То­ма­ко, ко­то­рая ис­пы­ты­ва­ла к по­кой­но­му му­жу са­мые доб­рые чув­ства, пы­та­лась ис­чер­пы­ва­ю­ще от­ве­тить на об­ви­ни­тель­ный во­прос Кей:

«По­че­му ты так счаст­ли­ва?»

«Твой отец ушел в эту ко­роб­ку не по­то­му, что хо­тел. На то бы­ла своя при­чи­на. Он дол­жен был уй­ти в ту ко­роб­ку. Ес­ли бы твой отец мог ви­деть, как ты пла­чешь каж­дый день, что бы он, по-тво­е­му, по­ду­мал?

На­вер­ное, это бы его рас­стро­и­ло. Ты зна­ешь, как силь­но твой отец лю­бил те­бя.

Не ка­жет­ся ли те­бе, что ему бы­ло бы боль­но ви­деть несчаст­ное ли­цо то­го, ко­го он лю­бил?.. Так по­че­му бы те­бе не улы­бать­ся каж­дый день, что­бы твой отец мог улы­бать­ся из сво­ей ко­роб­ки? На­ши улыб­ки поз­во­ля­ют тво­е­му от­цу улы­бать­ся. На­ше сча­стье поз­во­ля­ет тво­е­му от­цу был счаст­ли­вым в сво­ей ко­роб­ке». По­сле та­ко­го объ­яс­не­ния гла­за Кей на­пол­ни­лись сле­за­ми.

То­ма­ко креп­ко при­жа­ла Кей к се­бе и то­же за­пла­ка­ла, поз­во­лив се­бе это впер­вые со дня по­хо­рон.

(«Моя оче­редь сле­ду­ю­щая – ид­ти в ко­роб­ку…»)

Кей на­ко­нец по­ня­ла, как тя­же­ло бы­ло ее от­цу. Ее серд­це сжа­лось от мыс­ли о том, что он чув­ство­вал, зная, что его вре­мя ис­тек­ло и он дол­жен по­ки­нуть свою се­мью. Она так­же впер­вые по­ня­ла всю глу­би­ну слов ма­те­ри и всю глу­би­ну ее чувств к му­жу.

* * *

Че­рез неко­то­рое вре­мя все во­круг на­ча­ло при­об­ре­тать зна­ко­мые очер­та­ния.

…

Кей ока­за­лась в бу­ду­щем и те­перь вни­ма­тель­но осмат­ри­ва­ла ка­фе.