Пока Париж спал

Сара идет на кухню, открывает окно и вдыхает прохладный ночной воздух. Ей хотелось бы помолиться, попросить о помощи, но она больше не чувствует себя достойной этой помощи. Когда она пытается подобрать слова, то находит внутри себя только пустоту. Сара смотрит в темноту.

– Господи, – шепчет она. – Если тебе есть что сказать мне, скажи.

Господь ей не отвечает. И она понимает, почему. Дважды она просила Бога спасти ее сына, и дважды он отвечал на ее молитвы. Нельзя нарушать слово, данное Богу.

Она кладет руки на подоконник и высовывается из окна, ее голову наполняют мрачные мысли. Что, если бы они погибли в Аушвице? Сэм бы продолжил жить, не зная свою настоящую историю. Он бы вырос счастливым и свободным от всех этих забот. Без религии. Без истории. Без всего этого.

Она тоже хочет быть свободной. Жить без вины, боли и тревоги. Сара вглядывается в темноту и вдруг понимает, что есть только один способ обрести свободу и мир.

Впервые за много месяцев она спокойно спит и просыпается готовой к новому дню.

Когда они с Давидом накрывают стол к завтраку, Сара начинает разговор.

– Я тут думала. У меня есть идея. Это может помочь.

– Да?

– Я могла бы навестить Бошама в тюрьме. Могла бы узнать у него что-то о Самюэле, узнать больше о том, как его воспитывали и каким он был в детстве. Этом может помочь нам лучше его понять.

Давид молчит, пока наполняет кофемолку зернами.

– Дай мне подумать об этом.

На это она и рассчитывала. Ей нужно быть терпеливой.

Давид смотрит на нее.

– Уже семь тридцать, пора будить Самюэля.

Она не перестает злиться, оттого что эта задача всегда ложится на ее плечи. Она ненавидит будить его по утрам. Он так крепко спит, будто забрался внутрь себя и впал в спячку. Сара стягивает с него одеяло и гладит по спине, уговаривая вставать, но его детское тело сопротивляется ее прикосновениям. Прежде чем он оденется, надо позаботиться об экземе на его ногах и руках. Она аккуратно мажет его кремом, а затем выдает ему одежду на день и выходит, чтобы приготовить горячий шоколад, пока мальчик одевается. Сара приносит напиток прямо к нему в комнату, так она может убедиться, что он не залез обратно в постель.

Сегодня она разговаривает с ним особенно мягко.

– Сэм, не мучайся так. Мы придумаем, как снова сделать тебя счастливым. Я бы отдала душу за то, чтобы увидеть твою улыбку. И свое сердце за то, чтобы услышать твой смех.

Сара смотрит ему в глаза, но его взгляд такой пустой, что в нем не видно ни намека на понимание.

Когда они заходят на кухню, Давид допивает свой кофе. Он ставит плошку на стол с негромким стуком.

– Мне уже нужно идти. Самюэль должен вставать чуть раньше.

Наклоняясь, он берет Сэма за руки и целует его, один раз в каждую щеку.

Сара видит, что Сэм становится неподвижным, будто мечтает превратиться в каменного истукана.

После завтрака она отводит его в школу, но больше не пытается брать его за руку или даже идти рядом. Все равно тротуары слишком узкие для этого. Теперь она идет впереди, а он волочит ноги следом. Школа находится прямо за углом, и идти до нее всего пять минут, но Сара должна позволить ему растянуть этот путь до пятнадцати.

Глава 83 Сара

Париж, 29 октября 1953 года

Хлопает входная дверь, Сара подпрыгивает от испуга. Должно быть, Давид вернулся с работы. Она выходит из комнаты и видит, как он снимает пальто и шляпу. Сара забирает у него шляпу и смахивает с нее пыль, а затем кладет ее на верхушку стойки для головных уборов. Когда она снова поворачивается к Давиду, она поражается его бледности.

– Я пойду поздороваюсь с Самюэлем.

– Конечно. Хочешь, я налью тебе выпить?

– Да, пастис, пожалуйста. Чувствую себя не очень хорошо.

Давид всегда пьет пастис, когда ему нездоровится. Он говорит, что этот напиток убивает все бактерии быстрее любого лекарства.

Сара наблюдает, как Давид поворачивается и идет к комнате Сэма.

– Его там нет! – кричит Сара ему в след. – Он в гостиной.

Она как раз наливает напиток в стакан, когда Давид заходит на кухню.

– Самюэль заснул, – говорит он, потирая бороду. – Заснул на диване. Иногда мне кажется, что это его способ убежать от реальности.

– Ты когда-нибудь думал, что ему снится?

Сара протягивает Давиду стакан.

– Ну, мы не выбираем свои сны, но если бы он мог, думаю, он хотел бы видеть сны об Америке. Его сердце все еще там.

Сара кивает и прислоняется спиной к раковине.

– Жаль, что… Жаль, что он не считает Францию своим домом, но уже слишком поздно, не так ли? Понятие дома закладывается в твоем сознании, когда ты совсем маленький, и потом закрепляется там навсегда.

– Не знаю, Сара. Я больше ничего не знаю.

Давид выдвигает стул и падает на него.

– Я так устал, Сара. Мне нездоровится.

Сара садится рядом с ним.

– Я тоже. Чувствую себя так, будто внутри меня кто-то постоянно терзает. Эта внутренняя борьба пытается вырваться наружу.

Давид поворачивается к ней.

– А помнишь, Сара? Помнишь, как трудно было продолжать верить и бороться? Иногда мне просто хотелось закрыть глаза и позволить смерти принести мне облегчение и забрать меня.