Похищение Быка из Куальнге

Сокрушила усталость гигантов-коней,
И нам отдохнуть приспела пора.
Да сойдут бойцы со своих колесниц!
Да смолкнет битвы шум до утра!

– Что же, оставим, раз пришло время, – ответил Фер Диад.

Кончили они биться и передали оружие в руки возниц. Тогда подошли друг к другу воины и, обнявшись за шею, трижды расцеловались. Ту ночь лошади их провели в одном загоне, а возницы у одного костра, приготовив для раненых воинов постели из свежего тростника с изголовиями. Ночью пришли к ним лекари и знахари, чтобы осмотреть и позаботиться о воинах, и оставались с ними до рассвета. Столь ужасны были раны, порезы, язвы и бессчетные следы ударов на телах героев, что ничего не могли они поделать, и лишь произнесли заклятья и заговоры, да наложили на тела воинов магические зелья, чтобы унять и успокоить их кровь и не дать разойтись повязкам. И от каждого зелья, что прикладывали к порезам и ранам Кухулина, половину отсылал он через брод на запад Фер Диаду. От каждого кушания, от каждого крепкого, доброго, веселящего напитка, что несли Фер Диаду ирландцы, равную долю слал он на север от брода Кухулину. Все до одного подносили ирландцы еду Фер Диаду, лишь бы избавил он их от Кухулина, а к нему лишь раз в день, то есть каждую ночь, приходили люди из Бреги.

Так провели они ночь, а ранним утром, поднявшись, направились к броду сражений. И заметил Кухулин хворь да истому на лице Фер Диада.

– Воистину, плох ты сегодня, о, Фер Диад, – сказал он, – потемнели твои волосы, затуманились глаза и нет уже прежней повадки, обличья и вида.

– Вот уж не от страха или боязни такой я сегодня, – ответил Фер Диад, – ибо не сыскать во всей Ирландии воина, который меня одолел бы.

Заговорил тут Кухулин, жалея и оплакивая Фер Диада, а тот отвечал ему:

Кухулин:

О, Фер Диад! Не могу я молчать:
На твоем лице – смерти печать!
Женщине позволив помыкать собой,
Ты с названым братом вышел на бой!

Фер Диад:

О, Кухулин! Мудрость твоя велика!
Ты герой, каких не знавали пока!
Но каждому, куда б ни вели пути,
Подземное ложе суждено обрести.

Кухулин:

Финдабайр, дочь Медб, хороша.
Но ты обманулся в ней, спеша.
Не любила она, но хотела в бою
Испытать королевскую силу твою.

Фер Диад:

О, Пес, наделенный благородством сполна!
Давно моя сила подтверждена!
Мне воина не приходилось встречать,
Чья сила была бы моей под стать!

Кухулин:

Проклинай самого себя, Фер Диад!
В том, что случилось, ты сам виноват
Позволить женщине помыкать тобой!
С названым братом выйти на бой!

Фер Диад:

О, Пес Благородный! О названый брат!
Должен я биться, хоть сам не рад!
Иначе решат, что честь моя – пыль,
Королева Медб и король Айлиль!

Кухулин:

Пищу к губам не подносили – нет,
Скорей еще не рождались на свет,
Король с королевой, выгоду чью
Я б выше поставил, чем дружбу твою!

Фер Диад:

О, Пес! Твою доблесть я видел не раз!
Не ты, но Медб предала нас.
Если мне гибель и впрямь суждена,
Знай, что в том не твоя вина!

Кухулин:

Сердце мое – кровавый комок.
Сейчас я с жизнью расстаться б мог.
О, Фер Диад! Биться мы не должны
– Силы наши с тобой не равны.

– Довольно горевать обо мне, о, Кухулин, – сказал Фер Диад, – какое оружие мы испытаем сегодня?

– Тебе выбирать до сегодняшней ночи, – ответил Кухулин, – ибо я выбирал накануне.

– Возьмемся за наши тяжелые грозноразящие мечи, – молвил Фер Диад, – быть может, скорей разрешат они спор наш, чем вчерашние удары копий.

– Пусть будет так, – отвечал Кухулин.

Длинный, увесистый щит взял в тот день каждый из воинов, да тяжелый, грозноразящий меч. Принялись биться герои и каждый старался ударить, пронзить, поразить и повергнуть другого. С голову месячного ребенка были куски мяса, что вырубали они из бедер, плечей и лопаток друг друга. Так рубились они с рассвета до самого вечера, и тогда сказал Фер Диад:

– Оставим это, о, Кухулин!