Похититель бессмертия

Когда она оказалась в зоне досягаемости, я остановил ее, положив руку на плечо. Костлявое, тощее, но твердое, словно там, под истрепанным, мешком висящим кителем, вместо мышц был камень. Она молчала, потому что не могла говорить сквозь слой «пчел», залепляющий рот. Теперь, когда я вблизи видел вместо человеческого лица эту сплошную массу, меня чуть не стошнило.

Индиго протянул руку, прижал ладонь к ее щеке. Однако «пчелы» среагировали еще раньше: взлетели, зажужжали вокруг его руки, стали садиться, пока не покрыли ее так же плотно, как до этого лицо Тамары.

Я быстро и тихо снял куртку, намереваясь разобраться с «насекомыми» уже проверенным способом. Тамара все так же неподвижно стояла на коленях и молчала, хотя у нее на коже не осталось ни одного нанобота. На лице проступили сотни красных точек – крохотные ранки.

Вот она сглотнула и с усилием открыла глаза. Огромные, темно-янтарные, они расширились еще больше при виде склонившегося перед ней Посланника. И роя «пчел» над его рукой.

Улучив момент, я набросил куртку, а Индиго выдернул руку – все как в прошлый раз. Я прижал куртку к полу, навалился всем весом. Несколько ботов хрустнули под моими ладонями.

Гудение, наполнявшее зал, резко прекратилось. Умолкла не только стая, преследовавшая Тамару, но и весь остальной рой. Наступила абсолютная, мертвая тишина.

– Вот дерьмо, – выдохнул я.

И вокруг снова загудело: глухо, тревожно, яростно. Это был боевой клич, и он доносился из каждого угла, все нарастая: агенты Сновидца всем роем ринулись на нас.

39. Электродинамика экспромтом

На Кийстроме нет диких роящихся насекомых, а пчелы и осы давно сосуществуют с человеком и никакой угрозы не представляют. Только пчеловодам надо как следует охранять свои ульи, на случай если – чисто теоретически, конечно, – хулиганистым пацанам вздумается залезть на пасеку и полакомиться на халяву вкуснейшими сотами. Меня ужалили только один раз, и я это полностью заслужил.

Поэтому я никогда раньше не видел настоящий рой. Но как-то раз мы с Бриджит забрались на высокий холм и смотрели, как меняется погода. Еще светило яркое солнце, однако дальние поля стремительно заволакивало клубящейся мглой: надвигалась гроза.

– Пора бежать! – сказала Бриджит, которая всегда чувствовала направление и скорость ветра. Но я медлил, как завороженный глядя на серое марево, с огромной скоростью несущееся к нам. А когда наконец решил, что пора, было уже поздно. Ливень обрушился на нас, как тяжелая завеса, молниеносно захлестнул и буквально придавил к земле.

Сейчас, скорчившись вместе с Индиго и Тамарой за серверными стойками посреди разгромленного зала, я как будто снова глядел, как через поля к нам мчится грозовой фронт. И нутром чувствовал: поздно спохватились, нас вот-вот накроет.

Но стоять и тупо ждать не собирался.

– Что ж, будем отбиваться. Нужна мухобойка, да побольше.

– От них не отобьешься, – прохрипела Тамара: возможно, металлические букашки таки повредили ей гортань, пытаясь пролезть глубже.

– Почему это? Мы же с Индиго только что передавили целую кучу.

– Их слишком много.

Индиго встал. На миг почудилось: решил бежать один и бросить нас на растерзание. Но он вместо этого круто развернулся на пятках и всадил клинок в нижнюю часть ближайшей серверной стойки. Острая сталь вошла в металл как в масло, и он зашипел на срезе.

Точно, я и забыл: его клинок режет любой металл. При мне он уже дважды прорезал внешний корпус «Безымянного». Лезвие было явно не из простой стали: в руке у Посланника клинок раскалился и теперь еле заметно мерцал. Первые два раза я этого не замечал, но тогда вокруг не было так дьявольски темно. Сияя синим и мерцая красноватым, Индиго скомандовал:

– Возьмите эту полку.

Ничего особенного, но прозвучало до странности зловеще – однако, если вдуматься, напугать может любая фраза из уст Посланника с раскаленным клинком в руке.

– Из нее мухобойку сделаем?

А что – удобная, широкая, вот только тяжеловата, махать будет неудобно.

– Да берите же!

И рванул прочь, молнией пронесся через зал, но вовсе не к спасительному выходу, а почему-то к статуям, созерцающим из своих ниш площадку, откуда мы вытащили Тамару.

Со всех сторон загудело еще громче: агенты Сновидца достигли нашего ничтожного укрытия. Больше нас от них ничего не отделяло. Я выключил мозг и просто сделал, что было велено: с оглушительным скрежетом свернул полку с места, где она стояла несколько веков.

Сзади, в зале, загрохотало еще громче. Индиго перерубил суперклинком ноги одной статуи, и та рухнула со своего постамента. Повалил дым, едко потянуло гарью. Теперь, лежа на боку, статуя снова глядела на меня, как живая, ее лицо гримасой боли напоминало театральную маску. За ней открылась ниша в стене: крошечное углубление, окруженное стенами с трех сторон: едва-едва хватит места для Посланника и двух человек.

Стало быть, Индиго тоже не жаждет биться.