Поход Мертвеца

– А что с домашними стало? – женщина рукой махнула, не все ли равно. – С домом что будет, не сказали?

– Бедным отойдет. Только голодранцев мне не хватало. Я уж забор-то перестрою, в ихнем амбаре много чего оказалось полезного, как чуяла.

– Что-то я своего не найду, – пожаловался мужчина. – Одного сволоча, который мою невесту шесть лет назад из-под венца увел. Не могли же простить в последний миг. Странно. А, нет, вот он. Ну слава богам, я уж запереживал.

– А ты что, не был на суде?

– Нет, записку передал, а сам с вояками царевича бегал, дома показывал, где поживиться можно. Один мы сожгли. Знаешь, приятно, когда власть имущие тебе доверяют и прислушиваются.

Мертвец тронул лошадь. Возле того дома, который встреченный поначалу мужичок поименовал «хлевом», – да, халупа непритязательная и разит помоями, верно золотарская, – несколько работяг копали неглубокий ров, долженствующий стать могилой для сотни мужчин и женщин, лежавших длинным рядом возле нее. Верно, втихую посекли саблями. Один из лежавших оставался в дорогой одежде печатника, остальные явно ему не ровня. В конце рва упокоились несколько десятков детей, их первыми начали кидать в общую могилу, еще докопать не успели с другой стороны. Наемник неприятно дернулся, вспомнилось, как закапывали его самого, посчитав негодным более для жизни в каменоломне. Он ткнул пятками в бока кобылки, та, и так воротившая морду от запаха крови и вида трупов, поспешила далее.

Кто-то закатывал пир по случаю освобождения города, кто-то подсчитывал барыши, иной убытки, жизнь в Сихаре, разом переменившись, все одно пошла далее. Мертвец проезжал ее насквозь, более нигде не останавливаясь.

До тех самых пор, пока поводья лошади не ухватили.

– А, и ты тут, – знакомый голос. Ну конечно, тот самый вертлявый мужичок, неведомо как успел переместиться в другую часть города быстрее лошади. Впрочем, наемник не спешил. – Решился предложить стражам услуги?

– Я видел мертвого печатника…

– О, этого добра в городе навалом. Под завалом, – хохотнул мужичок. – Я ж говорю, самых ретивых и пронырливых поставят в городской совет, сделают помощниками назначенного царевичем головы. Хочешь стать заплечных дел печатником? – снова смех. – Подумай хорошенько, чай не одного мечами своими порубил. Таких ценят.

– Ты, я вижу, все здесь знаешь, – мужичок кивнул. – все ведаешь. Мне бы монетку царевичу передать да поговорить.

– Монетку дай, – тут же оживился тот, разглядывая герб, – Что ж сразу не сказал, каков ты красавец. А с царевичем, не взыщи, не получится. Он старых знакомцев, я правду говорю, не принимает. Вишь, вокруг него кто – все с севера, ни одного нашего. Не то боится, не то не хочет снова довериться. Если ты раньше ему служил, теперь не заикнись об этом. Я сам поговорю. Ты от кого прибыл?

– От покойного Бороня. Его это монета.

– Списали твоего Бороня, сам слышал. Он в плен к Бийце попал, а такое не прощается. Да и старый он, хорошо, что там умер, а не тут. А как ты с ним сошелся-то?

– Дело давнее, – не стал рассказывать Мертвец. – В разных местах служили, но вот стакнулись раз, другой. А как я узнал, что Боронь в застенке, пошел помогать.

– Врешь? – странно, что мужичок спрашивал, глаза его и так прожигали собеседника насквозь, казалось, ни одна мысль не укроется.

– Зачем врать. Вытащил, да ненадолго, после побоев он уж очень слаб был, – тот только головой помотал.

– Ладно, поверить не поверю, но вижу, что крепкий человек, да еще и нашей закалки. Такие при дворе редкость, вот и поспособствую. Сам поговорю с начальником охраны, он хоть и дикарь, но по-нашему и одевается и лопочет. Испытает тебя, коли подойдешь, поставит на довольствие, вернее, удовольствие. Будешь, как все, бегать за златом и девками. А то в Сихаре, поди, уж всех перепортили, вот крестьянам радость будет следующим летом.

– Куда дальше он намеревается идти? В Тербицу? – усмехнулся уголком рта наемник.

– Ты почем знаешь про Тербицу?

– А где еще его на царствие помажут, умник? – мужичок хохотнул, хлопнул Мертвеца по плечу.

– А ты догада. Я сам не допер, ладно, сейчас схожу за старшим, ты тут погоди. Можешь пока размяться, все одно на мечах придется себя казать.

Старшего он свалил с десятого удара, из вежливости подождав, пока тот слегка устанет махать тяжелой секирой. Крепкий высокорослый северянин больше походил на зимнего зверя: сам белокожий, светловолосый настолько, что можно запросто посчитать седым. А едва ли больше двадцати семи. Начальник стражи Пахолика перед поединком разделся до пояса, обнажив мощную грудь, испещренную шрамами. Мертвец решил не выказывать подобного, лишь отложил один меч в сторону и работал коротким, а затем, улучив миг, когда поединщик замахивался, шарахнул его плашмя лезвием по лбу. Тот ухнул наземь, поднялся, но продолжать далее не стал, все и так поняв. Кивнул, одобряя.

– Хорош, – произнес он на чистом кривичском, без выговора. – Годишься. Скажу царевичу, у нас пополнение. Мне сказали, ты наемником работал прежде, имеется опыт сопровождения?

– Да, и лиц знатных.