Поход Мертвеца

Маг слепил выскакивавших, точно демонов из шкатулки, стражей, их добивал вначале Узашлив, а когда стрелы закончились, за дело взялись Лонгин и тотчас оттеснивший его Врешт, с каким-то ярым восторгом крошащий черепа мощным молотом; он так увлекся битвой со слепцами, что не обращал внимания на их слабые попытки удержать его, одной тяжестью сбивая с ног и проносясь дальше, оставляя добивать Лонгину. Мертвец бежал последним, пытаясь на ходу переложить меч в левую руку, не получалось. Богоубийца будто врос под кожу, стал продолжением руки. В старинном пергаменте так и написано было, да и Ремета говорил ему подобное еще в Шате. В предчувствии битвы, меч сам станет защищать хозяина, стараясь не вылететь из руки, остаться в бою, защищая и нападая не только силой взявшего его в руки, но и мыслью одной. Последних слов наемник пока не понимал, но ведь и меч еще не добрался до схватки. Он кроваво пульсировал в руке, и кажется, то укорачивался, то удлинялся. Против людей Богоубийца бесполезен, им рубить, все одно, что деревяшкой, он для высших существ изготовлен – а потому и готовится к встрече с ними.

Наемник добрался до верха лестницы и остановился перевести дыхание. Бег нежданно вымотал его, словно он передал мечу всю силу. Или ушедший в небытие Жнец забрал с собой не только это странное ощущение сродства, когда Мертвец будто видел мир его глазами, но и прихватил в небытие частицу его души. Возможно, так и случилось, смерть чернокнижника подкосила наемника ощущением пустоты, сковывавшим движения, разливавшимся по телу. Времени горевать не находилось, но боль не изгнать было даже мыслями о сече. Потому идти становилось все труднее, будто в болото провалился и оно, отнимая последние силы, жаждет одарить вечным покоем, возможностью видеть сны, о которых так давно и так долго мечтал.

Магистр отчего-то остановился, сделал шаг назад и принялся рубить наступавших мечом. Вмиг подоспели Врешт с Лонгиным, включились в битву, еще миг, и все четверо оказались подле массивной двустворчатой двери, которую, торопливо отпихивая ногой окровавленные трупы, спешил отворить колдун.

Когда Мертвец подбежал, двери открылись сами. Еще трое стражей, немедля легших под взмахами мечей и молота. Далекая стрела пропела прощальную песнь, вонзившись в стену. Наемник не задумываясь, бросил нож, не попал, впервые за долгое время промахнулся, лезвие вошло в плечо изготовившегося к новому выстрелу лучника. Его ошибку тут же исправил Лонгин, метнув второй нож. После чего все пятеро ввалились в зал.

Огромное помещение с высокими витражными окнами, выходящими на центральную площадь. Скромная обстановка, лишь парчовые занавеси багряного и золотого цветов, массивный мраморный алтарь посредине с высеченным изображением лепестков пламени и золотой статуей бога огня. Восемь массивных светильников по углам, источающим легендарное вечное сияние, исходившее, как говорят, из недр замка. Между ними резные стулья с высокими спинками, тоже восемь штук и широкий ковер, простершийся вокруг алтаря – цветы переходящие в пламень или языки пламени, расцветшие, подобно розам. Мертвец долго не отрывал взгляда от ковра с удивительно знакомыми символами, лишь затем, когда магистр приблизился к алтарю, перевел взгляд на собравшихся.

Их было восемь, все чистители собрались вокруг Ливы, избранного старшим первосвященником, все в парадных одеяниях – знакомых уже наемнику небесно-голубых балахонах с двумя серебряными полосками на подоле и рукавах. На головах бледно-синие колпаки, расшитые золотыми нитями. Они стояли кругом, безоружные, закрывая Ливу телами, поглядывая недобро на вошедших, прекрасно понимая свою участь, но не торопя ее, не произнося ни слова, не делая ни взмаха рукой.

Магистр вышел на середину, развел кисти в стороны, подобно птице, собирающейся взлететь. И тут случилось странное, руки опали, точно плети, будто птицу подбили в тот самый миг, когда она уже готовилась оторваться от земли. Он снова поднял руки.

– Не выйдет, учитель, – кратко произнес Лива, выходя к алтарю. – Здесь нет твоей магии, лишь могущество господа нашего, который вот-вот явится в новом обличье. И который покарает всех за вторжение, – он увидел Мертвеца, узнал его. – Ослушников покарает вдвойне.

Магистр, бледный до синевы, обернулся.

– Что стоите, убейте их всех! – заорал он, голос загремел под сводами. Он обогнул алтарь и приблизившись, вонзил меч в первого же чистителя. Тот даже не думал защищаться. Лонгин продолжал стоять, нерешительно переминаясь с ноги на ногу, Узашлив опустил голову, и только Врешт с удовольствием внял приказу, размахивая молотом, подбежал к высшему священству и с воодушевлением, не покидавшим его все время пребывания в замке, а сейчас только усилившемуся, принялся убивать.

До Ливы оба добрались одновременно. В первосвященника вонзился сперва меч, затем голову его расколол молот, безжизненное тело, марая парчу, обрушилось на пол.