Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны. Часть вторая

На подобные глупые дела всегда назначали офицеров запаса. Мраз от своей должности совсем потерял голову. Он вечно недосчитывался одного вагона, хотя до войны был преподавателем математики в реальном училище. Кроме того подсчет команды по отдельным вагонам, произведенный на последней станции, расходился с итогом, подведенным после посадки на будейовицком вокзале. Когда он просматривал опись инвентаря, оказывалось, что неизвестно откуда взялись две лишние полевые кухни. Его прохватила дрожь, когда он констатировал, что лошади неизвестным путем размножились. В списке офицерского состава у него нехватало двух младших офицеров. В переднем вагоне, где помещалась полковая канцелярия, не могли найти пишущую машинку. От всего этого хаоса у него разболелась голова, он принял уже три порошка аспирина и инспектировал поезд с болезненным выражением на лице.

Войдя вместе с комендантом поезда в арестантское купе и просмотрев бумаги, он принял рапорт от несчастного капрала, что им конвоируются два арестанта и что у него столько-то и столько-то человек команды. Затем начальник поезда сравнил наличность с данными по бумагам и осмотрел купе.

— Это еще кого вы везете? — строго спросил он, показывая на обер-фельдкурата, который спал на животе, вызывающе выставив заднюю часть в упор на инспекцию.

— Осмелюсь доложить, господин лейтенант, — заикаясь пролепетал капрал. — Этот, эт….

— Какой еще там «этотэт»? — недовольно сказал Мраз. — Выражайтесь яснее.

— Осмелюсь доложить, господин лейтенант, — ответил за капрала Швейк, — сей пан, спящий на животе, какой-то пьяный обер-фельдкурат. Он к нам пристал и влез в вагон, а мы не могли его выкинуть, потому что как никак начальство, и это было бы нарушением чинопочитания. Он, вероятно, перепутал штабной вагон с арестантским.

Мраз вздохнул и посмотрел в свои бумаги. В бумагах не было даже никакого намека на обер-фельдкурата, который должен бы был ехать с поездом в Брук. У него задергался глаз. На предыдущей остановке у него вдруг прибавилось лошадей, а теперь — пожалуйте! — в арестантском купе берется неизвестно откуда обер-фельдкурат.

Начальник поезда не придумал ничего лучшего, как приказать капралу, чтобы тот перевернул спящего на животе обер-фельдкурата лицом кверху, так как в прежнем положении было невозможно установить его личность.

Капрал после долгих усилий перевернул обер-фельдкурата на спину, причем последний проснулся и, видя перед собой офицера, сказал:

— Eh servus, Fredy, was gibt's Neues? Abendessen schon fertig[62].

После этого он опять закрыл глаза и повернулся к стене.

Мраз моментально узнал в нем вчерашнего обжору из офицерского собрания, известного объедалу на всех офицерских банкетах, и тихо вздохнул:

— За это явитесь к полковнику, — сказал он капралу и направился к выходу.

Швейк задержал его:

— Осмелюсь доложить, господин поручик, мне не полагается находиться здесь. Я должен был быть под арестом до половины одиннадцатого, потому что срок мой сегодня вышел. Я посажен под арест на три дня, и теперь должен уже находиться с остальными в телячьем вагоне. Ввиду того, что одиннадцать часов уже давно было, покорнейше прошу, господин лейтенант, высадить меня с поезда или перевести в теплушку или же направить к господину поручику Лукашу.

— Фамилия? — спросил Мраз, глядя в свои бумаги.

— Швейк Иосиф, господин лейтенант.

— Мгм… вы значит тот небезызвестный Швейк, — сказал Мраз. — Действительно, вы должны были выйти из-под ареста в половине одиннадцатого, но поручик Лукаш просил меня не выпускать вас до Брука для безопасности, чтобы вы хоть в дороге не выкидывали ваших штук.

После ухода инспекции капрал не мог удержаться от язвительного замечания:

— Ну, что, Швейк, помогло вам обращение к высшей инстанции? То-то!.. Дерьмом! Если бы я захотел, мог бы вами обоими печку растопить.

— Пан капрал, — сказал вольноопределяющийся. — Бросаться направо и налево дерьмом — аргументация более или менее убедительная, но интеллигентный человек даже в состояний раздражения или в споре не позволит себе употреблять подобные выражения. Что же касается смешных угроз, что вы могли бы нами обоими растопить печку, то почему же, чорт возьми, вы до сих пор этого не сделали, имея к тому полную возможность? Вероятно, в этом сказалась ваша духовная зрелость и необыкновенная деликатность.

— Довольно с меня! — вскочил капрал. — Я вас обоих под суд могу за это подвести.

— За что же, голубчик? — невинно спросил вольноопределяющийся.

— Это уж мое дело за что, — храбрился капрал.

— Ваше дело? — переспросил с улыбкой вольноопределяющийся. — Так же, как и наше. Это как в картах: «Деньги ваши будут наши». Скорее всего на вас повлияло приказание явиться к полковнику, а вы срываете свою злость на нас и галдите, явно злоупотребляя служебным положением.

— Хамы вы, вот что! — закричал капрал, набравшись храбрости и делая страшное лицо.