Похождения Рокамболя.Книга 2. Девица Баккара и сестра Луиза

- Пойдемте, мое дитя, - сказала сумасшедшая, взяв ее под руку, - прогуляемся по саду. Погода чудесная, солнце точно весеннее. Как вас зовут?

- Луизой.

- Хорошо, - сказала больная, это славное имя. Меня зовут Жанной. Было у меня и еще имя, да уж оно теперь не мое, у меня его украли.

Баккара с удивлением посмотрела на даму в трауре; та, по-видимому, угадала значение итого взгляда и, в свою очередь, посмотрела на свою собеседницу, как бы желая прочитать ее имели.

- Дитя мое, - сказала она, - я не знаю, как вы сюда попали, но я не сомневаюсь в том, что вы не сумасшедшая.

- Как! -вскричала Баккара, - вы это заметили, вы?..

- Для итого не нужно быть доктором, дитя мое. Безумие и разум кладут свои печати на лица. Я с первого раза увидела, что вы не безумная.

Грешница обеими руками схватила руку женщины в черном и с жаром поцеловала ее.,

- Но вы-то, сударыня… - спросила она, дрожа.

- Я? - грустно сказала старуха. - О, я безумная… уж десять лет. По крайней мере, таково мнение моего мужа, мнение докторов, мнение всего Петербурга, наконец…

- Петербурга! - с -удивлением повторила Баккара.

- Да, - тихо сказала женщина с желтой книгой, - я-русская.

Она довела Баккара до дерновой скамьи и усадила ее там возле себя.

- Что же вы такое сделали, мое бедное дитя? -сказала она. - Отчего вы здесь? Какой тиран преследует вас? Потому что я вижу, что вы не больше моего…

И дама в черном резко остановилась на половине фразы.

- Послушайте, - сказала она, - есть бессовестные люди, низкие души которых способны на все. Вы не безумная, так же как и я, но найдутся люди, которые будут утверждать противное и доказывать, что вы сумасшедшая. Войдя сюда, мое дитя, надо отказаться от надежды когда-нибудь выйти.

Русская дама говорила кротко, без увлечения, без гнева; она продолжала, горько улыбаясь:

- Безумие есть часто предлог для наказания или спасения преступников. Я совершила некогда преступление и вот десять, лет искупаю свой грех, живя с безумными…

Баккара смотрела на свою собеседницу с удивлением, смешанным с ужасом.

«Какое же преступление, - думала она, -лежит на душе у этой женщины?»

- Представьте себе, - продолжала старуха, - я заслужила смертную казнь, но я заслужила ее при таких обстоятельствах, что смотрю на себя не как на, преступницу, а как на жертву.

Она хотела, по-видимому, начать рассказ о своей жизни, когда к разговаривающим подошла молодая белокурая девушка высокого роста, худая, белая, как лилия; глаза ее, окруженные черными кругами, блестели странным огнем.

На ней было белое платье, в волосах виднелись засохшие цветы; грустно было смотреть на ее печальную и рассеянную улыбку.

- Ах, милая тетушка, - сказала она, дотронувшись до плеча дамы в черном,-вы опоздали; поезд уже отправился, они в церкви, ждут только нас с вами… Скорее, скорее!

Она поклонилась Баккара и быстро пошла своей дорогой.

- Бедная женщина, - прошептала русская дама, смотря вслед безумной, удалявшейся быстрыми и неровными шагами.

- Что с ней? - спросила Баккара.

- Она сошла с ума накануне своей свадьбы, когда ее жених к отверженный искатель поссорились в маскараде и решили драться. Она явилась на место дуэли, разняла противников, но было уже слишком поздно: она потеряла рассудок!

Баккара и русская дама встали с дерновой скамьи и пошли гулять. Они заметили старую женщину, которая сидела у садового столика и с глубоким вниманием рассматривала какой-то Вертящийся предмет. Это была миниатюрная рулетка, внутри которой катался шарик из слоновой кости; старуха прислушивалась к этому шуму с какою-то мучительною радостью.

- Это - женщина-игрок, - сказала собеседница Баккара. - В прошлом году она сорвала банк в Бадене и в ту же минуту помешалась от. радости. С тех пор, как она здесь, она все ищет средства играть наверняка. И хоть вы из пушек палите возле нее, она не пошевельнется, не поднимет головы, до такой степени она погружена в свои расчеты. Это Архимед в юбке. Но, - продолжала русская дама, - я вам все еще не рассказала, каким образом я здесь, я, которая также помешана, как и вы…

- Я вас слушаю, - сказала Баккара, которой все слова ее собеседницы казались вполне разумными; она была особенно поражена проницательностью, которую дама в трауре высказала, объявив, что не считает Баккара сумасшедшею.

- Я дочь генерала. Д., служившего, на Кавказе, - продолжала русская дама, - пятнадцать лет тому назад я вышла замуж за полковника К.

Полковник был человек жестокий, резкий, ревнивый, как Отелло, он был мне не мужем, а тираном. Он не хотел оставить меня в Петербурге, в доме моего отца, а увез с собой в Лифляндию, где он был начальником крепости. Там мне пришлось жить в совершенном уединении под бдительным надзором двух казаков, преданных моему мужу…