Похождения Рокамболя

- Видите, помешательство ее возвращается.

- Да я не помешана! - воскликнула Баккара.

- Бедная барыня! Бедная барыня! - проговорила Фанни, притворяясь, будто отирает слезу.

Фанни уже давно служила у Баккара и куртизанка стала наконец верить в ее безусловную преданность, следовательно, ее теперешняя притворная печаль поставила бедную женщину положительно в тупик.

- Фанни! - повелительно сказала она, отталкивая доктора.

Фанни подошла.

- Посмотри на меня хорошенько, - сказала Баккара, - скажи мне правду.

- Милая барыня, - проговорила Фанни, заглушая рыдания, - что же мне сказать вам?..

- Правду.

- Ах, сударыня… разве я лгала когда-нибудь?

- Так я больна?

- Да-с.

- Давно?

- Неделю.

- Это невозможно!

Фанни подняла глаза к небу.

- Как! - вскричала Баккара, - я лежу в постели целую неделю!.. Но теперь… сейчас… этот комиссар…

- Какой комиссар? - спросила наивно субретка.

- Полицейский.

- Я не видала никакого комиссара, сударыня!

- Но Фернан… Фернан, которого он арестовал… где он?

- Господин Фернан никогда не бывал здесь, - отвечала Фанни самоуверенно, - я только потому и знаю господина Фернана что слыхала часто, как барыня говорила о нем… Особенно во время болезни.

Баккара вскрикнула.

- Но, - проговорила она с невыразимым ужасом, - разве я сумасшедшая, разве мне пригрезилось?

- С вами был бред целую неделю.

- Это невозможно! Нет, нет, невозможно! - вскричала молодая женщина вне себя и цепляясь за свои воспоминания, как утопающий цепляется за соломинку.

И, как-бы говоря про себя, Баккара продолжала:

- Я не помешана… мне не пригрезилось… меня обманывают… я помню очень хорошо, что нашла вчера Фернана без чувств на тротуаре на улице Сент-Луи… Я велела перенести его в свою карету и привезла сюда… потом позвала доктора… не этого… а сегодня комиссар…

Мнимый доктор неожиданно перебил Баккара, сказав Фанни вполголоса:

- Этот род помешательства называется чувствительною мономанией, его ничем нельзя победить, кроме употребления через каждые два часа душа из ледяной воды.

Слова эти нанесли последний удар колеблющемуся рассудку Баккара.

- Боже мой! Боже мой! - проговорила она, закрывая лицо руками и заливаясь слезами.

Через несколько минут к молодой женщине воротилась та дикая энергия, которая таилась в ее характере; в потрясенном рассудке ее мелькнул свет, ей вспомнилось одно имя.

- Вильямс! - сказала она, - это Вильямс!

И так как в известных обстоятельствах возбужденная деятельность разума приобретает иногда удивительную ясность, Баккара сообразила вдруг, что англичанин, вероятно, и был виновником этой ужасной мистификации, которой она была жертвою, и что он одурачил ее, употребив, орудием против Фернана.

Она устремила спокойный, испытующий взгляд на бесстрастное лицо Фанни и на жирную физиономию мнимого доктора, стараясь прочесть в них истину. Но Фанни и доктор остались непроницаемы. Баккара не сопровождала своего взгляда ни одним словом, ни одним размышлением. И прежде, нежели Фанни успела ее остановить, она спрыгнула с постели и, полунагая, подбежала к зеркалу.

- Это странно! - сказала она, - для женщины, которая целую неделю лежала в постели, я не кажусь слишком исхудалой; притом же, не чувствую в себе ни малейшей слабости, а между тем, меня, вероятно, держали на диете.

Баккара шевелила поочередно руками и ногами, чтобы удостовериться в их упругости, изгибала свой стан, нисколько не потерявший своей гибкости, и потом еще раз посмотрела на Фанни, которая подбежала к ней со словами:

- Барыня, барыня, ложитесь, пожалуйста…

- Любезная моя, - сказала ей Баккара, - ты играешь со мной в большую игру, и, верно, англичанин очень дорого заплатил тебе. Но ты напрасно так делаешь; такую женщину, как я, провести труднее, чем какую-нибудь герцогиню, и ты раскаешься, что сочла англичанина богаче меня.

Говоря таким образом, она взяла с камина красивый кинжал, историю которого мы уже рассказали, и, измерив взглядом мнимого доктора, сказала ему:

- Любезный доктор, если вы слишком близко подойдете ко мне, я всажу вам в грудь вот эту маленькую игрушку. А ты, - прибавила она, обращаясь к Фанни, - одень меня, да проворнее, потому что я хочу выйти.

Фанни попробовала еще раз отважно играть свою роль и бросила отчаянный взгляд на доктора, но тот принял холодную, величественную позу царя науки и сказал субретке повелительным тоном:

- Повинуйтесь барыне… Ей лучше, бред кончился… это видно… Она больше не помешанная… и ей действительно следует выйти, свежий воздух принесет ей пользу. Я тоже уйду и ворочусь вечером.

И мнимый доктор вышел, поклонившись Баккара.

Внезапное спокойствие этого человека, которого она принимала за доктора, ужаснуло ее более, чем все то, что она перед этим слышала.

- Неужели я действительно сошла с ума? - прошептала она, вздрогнув всем телом.

XVIII. СУМАСШЕДШАЯ.

Выходя из спальни, доктор обменялся с Фанни быстрым взглядом, ускользнувшим от Баккара. Этот взгляд возвратил Фанни всю ее отвагу.

- Барыня, желаете одеваться? - спросила она.

- Да, сейчас же, - отвечала Баккара.