Похождения Тома Соуэра

— Томъ, да это самое безумное, что ты можешь сдлать, Томъ! Посмотрлъ бы на моего отца и мать. Драка! Ничего, бывало, кром какъ вчная драка. Я помню это очень хорошо!

— Это еще ничего не доказываетъ. Двушка, на которой я женюсь, драться не будетъ.

— Врь, Томъ, что вс он одинаковы. Каждая готова человка засть. Поразмысли объ этомъ хорошенько. Я теб добра желаю. Какъ звать двчонку-то?

— Она вовсе не двчонка. Она двица.

— Это все едино; одни говорятъ: «двчонка», другіе: «двица». Но все же зовутъ ее какъ-нибудь? Скажи, Томъ.

— Я скажу теб, только посл; не теперь.

— Ну, ладно, пусть такъ. Только, если ты женишься, я буду уже совсмъ одинокъ, больше прежняго!

— Нтъ, Гекъ, ты будешь жить у меня. А теперь не думай объ этомъ и давай рыть.

Они трудились и потли цлые полчаса. Ничего не показывалось. Поработали еще полчаса. Никакого результата.

— Да что они всегда такъ глубоко зарываютъ? — спросилъ Гекъ.

— Иной разъ… не всегда. Вообще, нтъ. Я думаю только, что мы попали не на то мсто.

Они перешли дале и начали рыть опять. Работа шла не скоро, однако, все же подвигалась впередъ; оба молчали нсколько времени, потомъ Гекъ оперся о свой заступъ, отеръ рукавомъ капли пота, выступившія у него на лбу, и спросилъ:

— А когда мы тутъ выкопаемъ кладъ, гд будемъ искать потомъ?

— Я думаю, что лучше всего подъ тмъ старымъ деревомъ, которое на Кардифскомъ холм, за домомъ вдовы.

— Мсто хорошее, не спорю, а только не отняла бы она у насъ эту находку, Томъ? Вдь земля-то ея.

— Не отняла бы! Пусть попробуетъ. Кладъ всегда принадлежитъ тому, кто его нашелъ. На чьей земл, это все равно.

Завреніе было утшительно. Они снова принялись рыть, но Гекъ замтилъ черезъ нсколько времени:

— А что, какъ мы опять не тамъ роемъ? Какъ ты полагаешь?

— Это странно, Гекъ… Я просто не понимаю. Но иной разъ вдьмы мшаютъ длу. Я думаю, что и тутъ какая-нибудь замшалась.

— О, вздоръ! Он днемъ никакой силы не имютъ.

— Это правда; я не подумалъ объ этомъ… Ахъ, теперь понимаю! Что мы за дураки! Вдь надо найти мсто, на которое тнь отъ сука падаетъ въ полночь, и рыть тамъ!

— Такъ, прахъ побери, мы работали все время напрасно! Но, ничего не подлаешь, надо намъ придти сюда опять ночью. Далеконько оно… Теб удастся улизнуть?

— Улизну непремнно, потому что, если кто придетъ сюда, да увидитъ эти ямы, то догадается тотчасъ, что тутъ надо искать кладовъ и найдетъ.

— Ну, хорошо, я приду и стану мяукать ночью.

— Прекрасно. Инструментъ нашъ оставимъ здсь.

Мальчики прибыли на мсто въ условленное время и услись въ темнот, выжидая. Кругомъ было пусто, а наступавшій часъ имлъ всегда, съ древнихъ временъ, свое грозное значеніе. Духи перешептывались въ шуршавшей листв, привиднія выглядывали изъ мрачной чащи, издали донеслось глухое собачье рычаніе, филинъ отвтилъ на него своимъ гробовымъ гуканьемъ. Все наводило страхъ на мальчиковъ и разговоръ у нихъ не вязался. Наконецъ, по ихъ разсчету, наступила полночь, они замтили, куда падала тнь отъ сука, и начали рыть. Надежда ихъ возрастала, любопытство усиливалось, вмст съ тмъ шла успшне и работа. Яма была уже порядочно глубока, но каждый разъ, когда сердца ихъ вздрагивали отъ радости, при удар заступа о что нибудь твердое, имъ приходилось тотчасъ разочаровываться: въ ям оказывался только камень или обрубокъ дерева. Томъ проговорилъ, наконецъ:

— Нечего и продолжать, Гекъ. Опять промахнулись.

— Вотъ еще! Ошибки не можетъ быть: мы отмтили тнь, точка въ точку.

— Да, но дло въ другомъ.

— Въ чемъ же?

— Мы опредлили время на-угадъ. Можетъ быть, чуть-чуть позже, или чуть-чуть раньше полуночи.

Гекъ выронилъ изъ рукъ заступъ.

— Вотъ оно что! — сказалъ онъ. — Въ этомъ вся бда и намъ придется это дло совсмъ оставить. Мы никогда не сможемъ опредлить часъ совсмъ точно; притомъ, все это слишкомъ страшно: и время такое, въ которое снуютъ вдьмы и всякіе духи. Мн все чудилось, что за мною кто-то стоить, и я не смлъ оборотиться: думаю, а что какъ столкнусь съ кмъ-нибудь, кто тоже своего счастія ищетъ? Съ тхъ поръ какъ мы здсь, меня все морозъ по кож подираетъ.

— И со мною тоже самое, Гекъ. И ты знаешь, что они всегда зарываютъ мертвеца подл своего клада, для того чтобы онъ его сторожилъ?

— Страсти какія!

— Да, это такъ. Мн всегда говорили.

— Томъ, мн совсмъ не понутру возня тамъ, гд мертвецы. Съ ними только въ бду попадешь.

— И мн оно непріятно, Гекъ. И представь себ, вдругъ онъ выставитъ свой черепъ и скажетъ что-нибудь!

— Перестань, Томъ, это страшно.

— Страшно, Гекъ. Мн такъ не по себ…

— Слушай, Томъ, бросимъ мы это мсто и выберемъ другое,

— Хорошо, это лучше будетъ.

— Куда же направимся?

Томъ подумалъ немного и ршилъ:

— Въ тотъ домъ, гд «нечисто». Самое лучшее.

— Не скажи! Я не люблю домовъ, гд «нечисто», Томъ. Въ нихъ еще хуже, чмъ съ мертвецами. Мертвецъ скажетъ теб что-нибудь, можетъ быть, но наврядъ-ли станетъ онъ подкрадываться въ саван, совсмъ незамтно, чтобы вдругъ выглянуть теб изъ-за плеча и заскрипть зубами, какъ это длаютъ привиднія. А такой штуки я не выдержу, Томъ; да и не выдержать никому.

— Такъ оно, Гекъ, но привиднія расхаживаютъ только по ночамъ; они не помшаютъ намъ работать днемъ.