Похвала добродетели

— Нет-нет, передо мной настоящий джигит с обликом неистового абрека. Клянусь единственным братом. Хасанчик, милый, век не забуду твоей доброты, если найдешь мне в вашем городе хорошую, чистую, солидную, не очень утомительную, и, конечно, денежную работу. Ты же знаешь, чего мне надо? Культурной жизни мне надо!

— Знаю, сестричка, знаю, в чем еще немало ты нуждаешься. Клянусь твоим единственным братом.

— Точно! Ты такой понятливый и умный. А этот новый такой придирчивый, такой занудливый, просто житья нет. Помню золотые времена при твоем дядюшке. Вот была жизнь! Уважение... Доброта...

— Что ты, о чем ты говоришь? О каком «новом» ты говоришь, куда вы дели моего любимого дядю? Что с ним случилось?

Хасан бросился к черной дерматиновой двери, но секретарша оказалась более проворной и преградила ему путь.

— Постой-постой, друг мой сердечный! Отошли те времена, когда ты мог входить сюда так же просто и свободно, как в отцовский двор. Теперь все иначе. Я выберу момент, доложу о тебе. А ты посиди там на стульчике.

— Хватит морочить голову! Скажи, где мой дядя? Что с ним стряслось? — начал нервничать Хасан.

— Твой дядя, Хасанчик, теперь бригадир. А здесь — другой дядя. И он директор. А дядя Хамзат теперь командует огородницами. И, кажется, совсем об этом не жалеет.

— А за что его выгнали?

— Вот и ты туда же! Заладили все: за что выгнали, за что выгнали! Да поймите вы: никто его не выгонял. Сам ушел. По своей доброй воле. Более того — настоятельной просьбе. По райкомам, райисполкомам ходил. Просил, уговаривал. Неужели это первый в мире случай, когда директор сам, добровольно переходит в бригадиры? Я понимаю, с такой должности чаще выгоняют или повышают. Но, — девушка так возмущалась, что Хасан решил дальше ее не мучать, пойти к дяде Хамзату домой и самому узнать из первых рук, что мол и как.

Почему же ему дома ничего не сказали? Думали, наверное, сам знает? Но ведь Долина Ветров — это не Состар, и сельские новости туда не так скоро доходят.

«Бригадира огородниц» дома еще не было. Жена его радушно встретила Хасана, усадила дорогого гостя и начала суетиться вокруг стола, чтобы достойным образом угостить любимого племянника мужа.

— Дорогая невестка, оставь свои хлопоты и скажи, где до сих пор гуляет бывший директор?

— Да должен, пожалуй, скоро прийти, — неуверенно ответила она. — Правда, часто задерживается. Нет ему покоя и на новой работе. Думает, что еще молод, совсем мальчишка — заботиться о своем здоровье еще рано. А врачи-то ведь не зря предупреждали, чтобы берег свое немолодое сердце.

Наконец, у веранды дома раздалось знакомое кряхтение. Лицо новоявленного бригадира было чем-то озабочено. Но, увидев любимого племянника, Хамзат шумно оживился и засиял, что солнце, выглянувшее из-за облаков. Весело и торжественно поздоровался.

— Здравствуй, друг ты мой, рабочий класс! Как поживаешь, славный могильщик мирового капитализма? Что-то я не обнаружил в газетах вдохновенного рассказа о трудовых подвигах Хасана Дадашева.

— Скоро обнаружите. Пишется тот очерк. Но кому как не тебе, тамада, знать, что я не из тех, кто ищет славы. Пусть она сама меня поищет.

— Молодец, джигит, молодец. Вижу, ты твердо стоишь на своих позициях, — хитро улыбнулся Хамзат.

— Я-то своих позиций не уступаю, но у вас тут, говорят, произошла смена кабинета и директор был вынужден освободить свое любимое кресло? Информация получена из достоверных источников. Что же случилось, дядюшка? Если это не повредит твоему престижу, поделись тайной.

Но дядюшка крутил головой, беззвучно смеялся и отвечать на вопрос не хотел. Он явно пытался уйти от нежелательной темы.

— Значит, сокрушаем вековые скалы и из недр извлекаем, как у вас называют, «звездный металл»? Хорошо и интересно у вас. Взорвал — эффект. Погрузил и выгрузил — тоже грохот, тоже эффект. И все видно, как на ладони. И всех видно. Трудяга ты или лапша переваренная. Все у вас ясно и просто.

— Это, дядюшка, со стороны так «просто». Но могу я все же спросить, почему некоторым товарищам надоедает руководить хорошим совхозом? Просторный кабинет с полированными столами и мягкими креслами, автомобиль с полированными опять же боками и мягкими тоже сиденьями — так и быть, посчитаем пустым тщеславием. Но родное хозяйство... Или кое-кто решил удивить мир — смотрите, правоверные, какой я чудной!

— Глупый ты, юноша, глупый, — вздохнул бывший директор. — Никого я не собирался удивлять. И вообще, думаю, сейчас не так-то легко удивить мир. Скорее, я сам удивился. Никак не ожидал, честное слово, что слова «выгнали», «убрали», «спихнули» пристанут к моему имени, как репей к хвосту одного благородного животного. Я, конечно, понимал, что мое решение кого-то заинтригует. Но не более того. Однако эффект превзошел все мои ожидания. Вот видишь, эффекты случаются и в нашей тихой сельской жизни.

— Я тоже в стане сильно заинтригованных. Вернее сказать — потрясенных. Многое мне неясно...