Похвала добродетели

А девушка вместо ответа одаривала соседок только слабой улыбкой.

Аслан все никак не решался спросить, чем расстроена Галина подружка (кажется, теперь на почте работает). Да и неловко спрашивать при людях. А в общем мало ли забот может быть у молодой девушки! Свадьба-то не у нее — у подруги. Однако странная и навязчивая тревога закралась в душу Аслана. Каждый раз, проходя мимо, он замедлял шаг, чтобы подойти к Сакинат. Но тут же, покачав головой, проходил дальше.

Вскоре, заметно оживившиеся при звуках музыки, гости начали танцевать. Те, что посмелее, вышли в круг первыми, а из толпы начали раздаваться голоса, подбадривающие танцующих.

Аслан и Сакинат вновь встретились взглядами, но девушка, испуганно опустив голову, нырнула в толпу. В эту минуту кто-то окликнул Аслана, и он пошел в комнату, где восседал среди ближайших друзей сам жених. Он учтиво встает каждый раз, когда в комнату входят гости, смущенной улыбкой отвечает на шутливые восклицания мужчин и женщин. Но не видно на его лице особой радости. То ли растерян, то ли озадачен — не понять.

Аслан вышел, но Сакинатки не нашел. Ни среди сидящих за «женским» столом, ни среди толпы, окружавшей танцующих.

Женщины постарше сидели под навесом и вели неторопливые «хабары», время от времени поглядывая в сторону молодых.

— Какое счастье пришло в этот дом, в этот двор, какое благо! Вот так нежданно-негаданно...

— Да, дорогая, ты права. Но ведь жених каков! Мечтать только надо о таком женихе для дочери и о зяте для ее родителей.

— А невеста, говорят, не так уж и рада тою. Можно подумать, против воли выдают замуж.

— Что за речи, что за речи! Разве можно говорить такие недобрые слова за этим благополучным столом? И как можно поверить в то, что «говорят»? И вообще не те времена. А если и что... да пошлет аллах согласие и счастье новой семье.

— А я разве против? Просто говорю, что слышала. По правде сказать, я не согласна с теми, кто говорит, что всему голова — любовь, а без нее даже золотые горы счастья не дадут. Я так думаю: если будет твой властитель и умным, и хозяйственным, и удачливым — большего счастья женщине и не надо. Будет добро — будет и счастье. — Так говорила златозубая румяная женщина, и тяжелые серьги покачивались у нее в ушах, словно состязаясь блеском с кольцами и перстнями на пухлых коротких пальцах.

— Не тебе говорить такие речи, Сырмахан, — возразила одна из ее старых приятельниц. — Прости за откровенность, но ты ведь готова променять своего не по годам стареющего мужа на лишний золотой зуб.

И она тут же получила достойный отпор:

— А не ты ли, такая совестливая и благонравная, ославила свою невестку на все село только за то, что она приданого принесла меньше, чем ты ожидала. А потому сидела бы я на твоем месте, плотно закрыв свой рот, полный не золотых, а гнилых зубов. Не то и другие грешки твои могут обнажиться.

— Ах ты, бесхвостая курица! На какие это грешки ты намекаешь, спекулянтка бессовестная? Видит аллах, да милиция не видит твоих деяний...

Еще немного, и женщины, забыв о том, что участвуют в свадебных торжествах, дошли бы еще до бог знает каких комплиментов, но нашлась другая женщина — и постарше, и поумнее — и мир хоть и не сразу, но вновь воцарился за столом. Правда, это был худой мир, чреватый будущей доброй ссорой.

Под утро, когда заалел горизонт, вместе с ночью ушла и бодрящая прохлада. Необходимые обряды и церемонные обмены новых родственников взаимными пожеланиями изобильного благополучия, крепкого здоровья и счастливого долголетия закончились. Суетливые девушки разукрасили цветными лентами, пестрыми шелковыми косынками синебокую «Волгу» и дюжину «Москвичей» и «Жигулей».

Настала минута расставания с дочерью, и мать, как положено, всплакнула, а отец, как и следовало в этом случае, надвинул шапку на брови. Один Аслан испытывал раздражение и досаду. Он никак не мог освободить память от того вечера, когда встретился с Хасаном, от находчивых слов этого немного странного, но, похоже, отличного парня. Аслан даже чувствовал перед ним свою вину, но не знал, что делать. Да и что теперь можно было изменить?

Машины дружно загудели, разбудив округу и встревожив дюжину собак. Нарядные и веселые девушки усадили еще более нарядную, но невеселую Галю в машину.

...Неделя прошла после свадьбы. Аслан шел на работу. Вдруг возле самой милиции он лицом к лицу встретился с той беспокойной, загадочно печальной Сакинат.

— Здравствуй, Сакинат, вот удача! Давно хотел тебя видеть.

Девушка побледнела, часто заморгала, сделала несколько шагов в сторону и внезапно разрыдалась, как ребенок.

— Да погоди же, девочка! Кто тебя обидел, что случилось? Я еще тогда заметил, что у тебя печаль какая-то, но спросить не решался. Ну, хватит. Вот, хорошо, а то прохожие стали оборачиваться. Пошли, поговорим. Во‑он на ту скамеечку. Хорошо?

— Хорошо, — сквозь слезы проговорила Сакинат, доставая из сумочки платок.

— Вот и отлично, что хорошо, — сказал Аслан и предложил девушке сесть на одну из скамеек тенистого сквера.