Поклонники Сильвии

Сильвия высмеивала предположение о том, что кузен Филип способен быть веселым, интересным гостем, до тех пор пока едва не рассердила Белл своим глумлением над хорошим, надежным юношей, коего та считала образцом молодого мужчины. Однако поняв, что ее вздорные шуточки неприятны матери, девушка немедленно их прекратила и, поцеловав ее, пообещала, что со всем отлично справится, после чего выбежала из задней кухни, где они чистили маслобойку и прочую деревянную утварь, использовавшуюся при приготовлении масла. Белл бросила взгляд на изящную фигурку дочери; Сильвия, накинув на голову передник, промелькнула за окном, у которого ее мать возилась по хозяйству. На мгновение остановившись, Белл, сама почти не осознавая этого, произнесла: «Благослови тебя Господь, девочка!», – после чего продолжила начищать то, что и так уже сверкало белизной.

Сильвия неслась по неровному двору фермы под моросившим дождем туда, где рассчитывала найти Кестера; однако его там не оказалось, и ей пришлось вернуться к коровнику и взобраться по прибитой к его стене грубой лестнице; она слегка напугала Кестера, сидевшего на использовавшемся для хранения шерсти чердаке и перебиравшего предназначенное для пряжи руно; высунув свое обернутое синим шерстяным передником ясное личико из ведшего на чердак люка, девушка обратилась к работнику, который был почти что членом их семьи:

– Кестер, отец совсем извелся; он сидит, сложив руки, перед очагом, изнывая от праздности. Мы с матерью не знаем, как его развеселить, чтобы он перестал ворчать. В общем, Кестер, тебе нужно будет разыскать Гарри Донкина, портного, и привести его сюда. Близится День святого Мартина, и скоро Гарри начнет ходить по домам, так что пускай в кои-то веки сперва заглянет к нам, ведь у отца есть одежда, которую нужно заштопать, а у Гарри всегда полно новостей; отцу будет кого поругать, да и всем нам при виде нового лица станет веселее. Давай же, иди, старый добрый Кестер.

Работник посмотрел на нее верными, любящими, полными восхищения глазами. В отсутствие хозяина он сам определил себе работу на день и был исполнен решимости ее закончить; однако Кестер не мог сказать Сильвии «нет» и потому лишь объяснил ей обстоятельства:

– Шерсть очень грязная, и я думал ее вычистить, но я, конечно же, выполню твою просьбу.

– Старый добрый Кестер, – произнесла девушка, улыбаясь и кивая ему укутанной в передник головой, которая затем исчезла из его поля зрения, но тут же появилась снова – так быстро, что работник даже не успел отвести свои широко открытые, завороженные глаза. – Однако осторожней, Кестер, ведь в этом деле тебе понадобится хитрость: ты должен сказать Гарри Донкину, чтобы он не проболтался о том, что это мы за ним послали; пусть сделает вид, будто начал свой обычный обход с нас; он должен спросить у отца, есть ли для него работа, а я отвечу, что мы очень рады его видеть. Прибегни к хитрости, Кестер, прибегни к хитрости!

– Простой-то народ я смогу перехитрить; но что делать, коль Донкин окажется таким же хитрым, как я? Вдруг все так и будет?

– Да ладно тебе! Коль Донкин окажется царем Соломоном, тебе нужно будет оказаться царицей Савской, а она, скажу тебе, его перехитрила!

Кестер так долго смеялся над идеей о том, чтобы стать царицей Савской, что к тому времени, как его хохот затих, Сильвия уже успела вернуться к матери.

Тем вечером, когда девушка уже собиралась ложиться спать, в окно ее маленькой комнатки постучали. Открыв окно, Сильвия увидела стоявшего под ним Кестера. Рассмеявшись, он продолжил их давешний разговор с того самого места, на котором они закончили:

– Хе-хе-хе! Я был царицей! Уговорил Донкина. Он придет завтра, притворившись, будто хочет спросить, нет ли для него какой работы, словно заглянул по собственному почину; старина Гарри поначалу был несговорчив, ведь он работал у фермера Кросски на другом конце города; они кладут в пиво полтора страйка[13] солода, а не один, как остальные, и это сделало портного несговорчивым; но не волнуйся, он явится!

Славный малый не сказал ни слова о шиллинге, который ему пришлось заплатить из своего кармана, чтобы убедить не желавшего расставаться с добрым пивом портного выполнить поручение Сильвии. Кестера тревожила лишь мысль о том, все ли у него получилось и не будут ли его бранить утром.

– Хозяин не сердился из-за того, что я не пришел на ужин?

– Он немножко порасспрашивал о том, где ты, но матушка не знала, а я притворилась, будто ничего не знаю. Матушка отнесла ужин тебе на чердак.

– Тогда я сбегаю за ним, а то у меня в животе так пусто, что он скоро к спине прилипнет.

Когда на следующее утро Сильвия завидела кривоногого Гарри Донкина, поворачивавшего на дорожку, ведущую к их дому, ее лицо стало несколько румянее, чем обычно.

– Это же Донкин, как пить дать! – воскликнула Белл, заметив портного минутой позже дочери. – Какая удача! Он составит тебе компанию, Дэннел, пока мы с Сильвией будем переворачивать сыры.

В то утро ревматизм донимал Робсона особенно сильно, и он, не оценив идею жены, ответил сурово: