Покровские ворота

– Не отвлекайте, – попросил Хоботов. – Ведь время проходит. Людочка ждет.

– Момент, – Костик вновь обернулся к девушке. – Вы давно на этом посту? Что вы испытываете к брачующимся? Досаду? Симпатию? Сострадание? Может быть, материнскую нежность?

– Когда вы женитесь, я сообщу, – высокомерно сказала Красавица. – Вы журналист?

– Есть такой грех, – признался Костик. – Но, главным образом, я историк. И тем не менее, современность вызывает мой живой интерес. Как вас зовут?

– Алевтина, – сказала девушка. – Вы будущий муж?

– Не будущий, а потенциальный, – сказал Костик.

Алевтина обратилась к Хоботову:

– Так это вы?

– Нет, я не будущий, – уклончиво проговорил Хоботов.

– Разве не вы вступаете в брак?

Хоботов замялся:

– Я бы этого не сказал. Скорее – напротив.

Маргарита нервно его прервала:

– Детали излишни. Савва Игнатьич, в конце концов, выйди на первый план.

Савва зашнуровывал развязавшийся ботинок.

– Сейчас, – бормотнул он озабоченно.

– Маргарита Павловна Хоботова, – воззвала Алевтина.

– Это я, – сказала Маргарита.

– Савва Игнатьевич Ефимов, – последовал новый апостольский призыв.

– Я, – откликнулся Савва.

– Маргарита Павловна, – вопросила Алевтина, – вы согласны стать женой Саввы Игнатьевича?

– Да, – твердо ответила Маргарита.

– Савва Игнатьевич, вы согласны стать мужем Маргариты Павловны?

– Я согласен, – бестрепетно подтвердил Савва.

– В знак верности и любви обменяйтесь кольцами, – пригласила их Алевтина.

Савва и Маргарита покорно надели друг другу на персты по кольцу.

– Поцелуйтесь, – бесстрастно предложила красавица.

Савва и Маргарита подчеркнуто нейтрально прикоснулись губами друг к другу. Хоботов стоял торжественный, как памятник. Костик платком утирал глаза. Маргарита неодобрительно на него взглянула.

– И распишитесь, – сказала девушка. – Здесь – Ефимов. Здесь – Хоботова. Теперь свидетели.

– Разрешите, – заторопился Хоботов.

– Вот здесь.

Аккуратно расписываясь, Хоботов произнес вслух:

– Хо-бо-тов.

– Как, и вы? – изумилась Алевтина. – Вы что же, родственник новобрачной?

– Сколь ни грустно, но с этой минуты – нет, – сказал Хоботов.

– Хоботов, я все оценила, – с некоторым надрывом произнесла Маргарита.

– Ваша очередь, – Алевтина с интересом оглядывала молодого свидетеля.

– Вашу ручку. В смысле – ваше перо. – Костик расписался. – Константин Ромин. Прошу запомнить.

– Попытаюсь, – надменно сказала девушка.

– Да уж, пожалуйста, – попросил Костик. – Константин. В переводе с античного – постоянный.

– Я могу идти? – с отчаянием глядя на часы, спросил Хоботов.

– Подождите секундочку, – остановила его Алевтина. – Маргарита Павловна и Савва Игнатьевич! Поздравляю вас с законным браком. Объявляю вас мужем и женой.

– Поздравляю. Всех благ. – Хоботов на ходу толкнул Костика, Савву и исчез в дверях.

– Музыка, марш! – крикнул Костик.

И старый добрый Мендельсон грянул на полную мощность. И на миг померещилась нескончаемая процессия – девушки в длинных подвенечных платьях, все белоснежные как одна, и неестественно серьезные женихи в консервативных черных костюмах.

Они печатали шаг – чета за четой – навстречу светлому или не слишком светлому, таинственному, тревожному будущему, и свадебный марш гремел им вслед.

А на углу Зубовского томилась Людочка. Она в ужасе смотрела на проносившиеся машины, и картины, одна страшней другой, мелькали перед ее мысленным взором.

Савва и Маргарита торжественно покидали соединившее их здание, Костик почтительно припал устами к руке Алевтины, – тихо, почти неразличимо звучал теперь свадебный марш, слышный лишь для него одного.

* * *

Москва… Пятидесятые годы…
Весна стучит апрельской капелью…
И полдень высушивает улицы
Теплой ладонью. И снова над нами
Висит оранжевое и голубое
И снова розовы и прозрачны
Над Сыромятниками закаты.
Москва Гиляровского, ты уходишь!
Уходят вагоны в трамвайные парки,
Чтоб никогда не вернуться вновь
Стены рушатся и под собою
Погребают былое время
И неоконченные сюжеты.
Изменились маршруты и телефоны
Адресаты и адреса,
Только закаты над Сыромятниками
Такие же розовые весной…

* * *

Так было и в тот далекий апрельский день. В чахлом дворике, примыкавшем к дому близ Покровских ворот, в дворике, с тремя деревцами, со скупой неуверенной городской травкой, в закатный час, можно было увидеть трех мужчин.

Костик подтягивался на самодельном турничке, Савва в фартуке припаивал ручку к кастрюльке, Хоботов нервно ходил из угла в угол. Дворик был крохотный, плотно зажатый стенами ближних домов, – разгуляться Хоботову было негде. На скамеечке, глазея на Костикины кульбиты, степенно переговаривались трое соседок.

Савва сказал между делом: