Покуда я тебя не обрету

На потолке была мозаика из флагов разных стран, на стенах висели матросские ленточки, зюйдвестки, спасательные круги. На зеркале виднелся плакат с надписью «СОХРАНИМ ЛИТ!»; оказывается, как объяснила Джеку официантка, какие-то политики придумали переименовать Лит в Северный Эдинбург, и местные по этому поводу устроили протест.

Джек не стал ничего есть (в меню значилось нечто под названием «свиные завитки»), только выпил немного крепкого шотландского овсяного пива.

Чуть ниже по Конститьюшн-стрит находился гигантский бар в викторианском стиле под названием «Ноблс». Если в «Порт-Лит» яблоку негде было упасть, то здесь посетителей раз-два и обчелся; впрочем, подумал Джек, даже если перетащить сюда всю толпу из «Порт-Лит», все равно покажется, что в «Ноблс» пусто. Женщин Джек не заметил ни одной, только мужчины, человек шесть, вид как у заправских неудачников, глаза бегают, лица бледные, осунувшиеся. Джек долго думал, что ему заказать: то ли коричневый эль из Ньюкасла, то ли нечто под названием «Черный Дуглас» (впрочем, что тут думать, ведь он не станет допивать ни то ни другое). Джек попытался вспомнить, когда в последний раз заходил в бар неузнанным; не смог. А сегодня он побывал уже в двух барах, и никто и бровью по его поводу не повел.

Вернувшись в «Балморал», он направился в третий бар (при отеле) и там уже стал пить воду. Играл Боб Дилан, «Ложись, девчонка», Джек давненько ее не слышал. Какая неожиданность! Джек ходил по Эдинбургу и навсегда прощался с мамой, не думая, что в этом городе найдется хоть что-нибудь, способное ее воскресить, – и на тебе, Боб! Мама оживала в Джеке каждый раз, когда он слышал эти звуки.

– Вы к нам на фестиваль пожаловали, мистер Бернс? – спросил бармен.

– Вовсе нет. В Лите родилась моя мать, – сказал Джек, – и я просто решил посмотреть, как выглядит район, где она провела детство. А еще тут живет моя сестра, я завтра с ней встречаюсь.

Он не стал добавлять «впервые».

Джек и Хизер договорились встретиться наутро в кофейне под названием «Слоны и бублики», на Николсон-сквер, от отеля «Балморал» десять минут ходьбы, а от ее кабинета в университете и того меньше – музыкальный факультет и репетиционные располагались на этой же площади, в Алисон-хаус.

Джек перешел железную дорогу по Северному мосту, прошел мимо Фестивального театра (гигантского стеклянного здания на Николсон-стрит) и повернул направо на Николсон-сквер. Как всегда, он пришел минут на двадцать раньше, уселся за стол рядом с дверью и заказал кружку кофе. Над стойкой висел плакат с надписью: «Кофе – лучшее лекарство от похмелья во всем Эдинбурге!»

Стены выкрашены в ярко-желтый, на подоконниках цветы, еще есть витрина со статуэтками слонов – резных, раскрашенных, из камня, дерева, глины и фарфора. Посреди кофейни возвышалась колонна, увешанная детскими рисунками – птицы, трава, снова слоны. Кофейня походила на учебную комнату в детском саду – все весьма причудливо, но преследует воспитательные цели.

Увидев Хизер, Джек поначалу решил, что она совсем на него не похожа. Волосы светлые, короткие – достались от мамы, – зато карие глаза и острые черты лица такие же, как у Джека, то есть как у Уильяма, плюс она стройная, маленькая и поджарая, как жокей. Очки в черепаховой оправе, линзы миндалевидной формы – Хизер, как и мама, ужасно близорукая, но контактные линзы носить не хочет, они ей мешают; а потом можно сделать операцию, сейчас разрабатывают новые лазерные методы, только ей нужно немного подрасти еще. Все это она выдала Джеку, еще не сев за стол.

Они пожали друг другу руки, целоваться не стали. Хизер заказала чай.

– Ты вылитый папа. Я хочу сказать, я ждала, что ты будешь больше похож на Джека Бернса из кино и меньше на папу, а все вышло наоборот.

– Мне не терпится его увидеть.

– А потерпеть придется, – ответила Хизер.

– Я уж чувствую, – сказал Джек.

Оба нервничали. Хизер стала рассказывать Джеку про своих пятерых соседей по квартире; скоро она оттуда съедет, вместе с еще одной девушкой. Двое соседей занимаются тем, что учат людей бросать курить, оба вегетарианцы и вдобавок верят, что любой острый предмет аккумулирует злую энергию. Хизер стала выращивать на кухне кактусы, но ей пришлось их оттуда убрать – «слишком много острых иголок». А еще они написали владельцу дома петицию – мол, надо ему убрать с крыши флюгер! Боже мой, подумал Джек, моя сестра живет с толпой психов!

Он рассказал, что продает свой дом в Санта-Монике, но не знает, где будет жить.

Хизер знала, что он поселился в «Балморале» под именем Гарри Мокко, спросила почему. Джек поинтересовался, что она преподает в университете; оказалось, она ведет пять курсов, по теории и истории музыки, а также клавирный класс, все для начинающих.

– А вообще у нас преподаватели сплошные мужчины в годах! – весело сказала Хизер.

Какая милая у меня сестра, подумал Джек, очки ей идут, она выглядит настоящим профессором – немного строгая, отрешенная от окружающей действительности. Почти не красится, одета в симпатичную льняную юбку и футболку в тон, на ногах удобные туфли.