Поле Куликово (СИ)

Странные, однако, схимники в обители Сергия Радонежского. Боярин Ослябя, знаменитый на всю Русь, не достигнув преклонных лет, вдруг оставил свои поместья, отказался от почестей и привилегий, которые заслужил мечом и верностью делу Москвы, поменял светскую жизнь на прозябание схимника. Вслед за ним ушёл в Троицу молодой брянский боярин Пересвет. Этот пока не так знаменит на Руси, но стоит лишь взглянуть на него, чтобы понять: на воинском поприще он превзошёл бы Ослябю. Какая нужда погнала этого молодого, не последнего в миру человека от радостей жизни в стены монашеской обители? Правда, Фома слышал, будто Пересвет полюбил княжескую дочь и имел дерзость просить её руки, чем вызвал гнев своего удельного господина. Княжну в жёны захотел средний-то боярин! Пересвет сгоряча, мол, и постригся в той же обители, где укрылся Ослябя. Так ли было, кто знает? Однако, трижды побывав в Троице, поп-атаман не мог не заметить, сколько там послушников со статью и ухватками воинов. И дубовые стены монастыря год от года растут, укрепляются - обитель на крепость уж смахивает. А слышно, Сергий замышляет каменные стены воздвигнуть. Вспомни ещё непроходимые леса, облегшие Троицу, - лучшей запасной крепости для московских правителей не сыщешь. Вот и приходит мысль: Небесному Царю служит Сергий Радонежский или земному? И сам ли он додумался основать обитель в лесах близ Москвы, или направляли его иные мудрые головы в митрах и золочёных шлемах, что в Московском кремле обо всей Руси думают? С чего бы вдруг посыпались на Троицу грамоты с перечнем жалованных земель и деревень, едва занялась её слава? Далеко умеют смотреть московские государи. Троице ещё не раз придётся подпирать Москву и крестом, и плечом. Уж теперь сколько таких витязей, как Ослябя и Пересвет, прислали государю монастыри! Все они, особенно те, что на окраинах Русской земли, похожи на военные крепости, а братья в них - привычны и к молитвеннику, и к булаве. Пришёл час решающего спора с Ордой, и обители, отворив ворота, вывели на поле войско, до срока укрытое под одеждой послушников. Отец Герасим дал себе обет: коли уцелеет - пойдёт в обитель Сергия, да и сподвижников, кто захочет, возьмёт с собой.

Перед закатом отряды Мамая оттеснили русские заставы с Красного Холма, в версте за ними валом шло войско Орды. Дмитрий Иванович понимал: ночью, после перехода Мамай не ввяжется в сражение, но послать отряд в русский стан, устроить резню и переполох - в обычаях Орды, потому наказал воеводам повсюду усилить охранение, приготовить и сложить возле дежурных огней груды факелов. Солнце скатывалось за холмы, когда государь, сопровождаемый воеводами и дружиной, возвращался от засадного полка, потрясённо осматривая великую рать. Он остановился перед её серединой, сошёл с лошади, пал на землю перед знаменем большого полка, и когда поднялся, его лицо было залито слезами.

-Братья мои милые, сыны русские, млад и стар! Уже ночь приспела, а день близится грозный. Будьте бдительны в сию ночь, мужайтесь и молитесь - во брани силён наш Господь. И каждый оставайтесь на своём месте, не смешайте боевых рядов. Утром некогда будет нам чредиться к битве - уже злые гости близки от речки Непрядвы, и не исполчась, утром все изопьём смертную чашу.

"Исполним, княже!", "С тобой, государь, в жизни и смерти!" - неслись клики по войску...

На Куликово поле опускалась ночь. Долго горела розовая заря, обещая на завтра солнечный день. Молодой месяц, едва блеснув над почерневшими рощами неполным ликом, скрылся за окоём, зато в зените разгорелась багровая звезда, и, накалясь в лучах заката, переливалась всеми цветами золота - от белого до червонного, кололась блеском, дрожала и подмигивала, а другая звезда - величиной с крупное яблоко. Из-за лесов над Непрядвой летел вой волков, под Красным Холмом тявкали лисицы, в рощах до темени метался вороний грай, то затихая, то вспыхивая от смеха сов. Воины засадного полка всю ночь слышали на Дону клики лебедей, и чудилось им - то речные девы тоскуют и зовут суженых, загулявших в степи. Слушая эти клики, каждый думал: не его ли завтра, бездыханного, примет на ледяные перси донская русалка, не его ли раны станет омывать зелёной водой омутовых глубин? Опытные воины знали: в случае поражения сметут их вороги в Дон и Непрядву, кто не будет убит, утонет - в железе реку не одолеть. И каждый решал для себя: лучше погибнуть в бою со славой, чем захлебнуться, убегая. Да и на земле лежать всё же спокойнее, авось подберут да и зароют в землю по-христиански.