Поле жизни

То, что дедушка занимался серьёзным делом, я поняла, когда в первый раз зашла в контору. Из его кабинета слышались голоса, потом распахнулась дверь, и, оживлённо разговаривая, вышли рабочие. Один, Сергей, бывал у нас дома:

– Дедушке пришла помогать?

– Поесть принесла.

– Молодец, покорми его. Иван Васильевич – всему делу голова. Он и ложился поздно. При свете керосиновой лампы дедушка писал. Его пальцы быстро летали над костяшками счёт: щёлк-щёлк. Это складывались рубли и копейки. Я уже научилась считать, только не так быстро.

В углу избы, на полочке, стояла небольшая икона – тётя Маруся сказала, что на ней святой Николай Чудотворец. Я его рассмотрела: старенький, волосы белые и совсем не грозный. Дедушка молился утром и вечером, казалось, беседовал с родным человеком. А в школе сказали, что Бога нет. Кому верить?

К дедушке тянулись люди. Самым желанным гостем был доктор Иннокентий Львович. С его появлением будто светлее становилось наше жилище. Я видела, что в его присутствии оживлялись мои родные, их лица освещались улыбками.

Затаив дыхание, слушала, как поёт доктор. Его звучный голос лился свободно, и слова песен красивые. Казалось, что Иннокентий Львович то грустил, то радовался. Так впервые жизнь открыла мне очарование романса.

Запомнился мне Иван Николаевич, лесник, человек весёлый, мастер разговорного жанра. Раз он появился – готовься слушать новую историю. Попытаюсь воспроизвести одну из них.

По малолетству я не проявляла особого интереса к разговорам взрослых. А мама помнила подробности сюжета, потому что, приезжая к нам погостить, и познакомилась с Иваном Николаевичем.

– Думал ли я когда, что Мишка, мой троюродный брат, поднимется так высоко и все будут о нём знать! Даже город Тверь на Калинин поменяют.

Ничего особенного в нём не замечал: хозяин не больно справный, изба неказистая. Вот и поехал в Питер за лучшей жизнью, на завод устроился. Но, видно, слесарить не понравилось. К революционерам потянулся, и гляди-ка! Кто сейчас? Член правительства! Чудеса!

Перед войной он приезжал сюда, всё-таки места родные. Как положено, с охраной. А меня к тому времени жизнь изрядно поколотила, переживаний на троих хватит. Когда раскулачивали, чуть было не загребли – нашли кулака. Работали всей семьёй, без продыху, батраков не нанимали. Но, слава богу, не тронули. Председатель сельского совета шепнул:

– Иван, от греха подальше, перебирайся в сторожку, с глаз долой.

Я недолго думал, к тому времени пустовала она. Лесник умер, а семья куда-то уехала. С тех пор я там и обосновался.

В тот раз, когда Михаил Иванович гостил в деревне, произошло недоразумение. Любил он посидеть с удочками на берегу Медведицы, аккурат напротив омута. Вода там чёрная, глянуть страшно… Чего его туда тянуло? Охрану прогонял, чтоб не мешали. Так они всё равно в траву залегали. Ведь случись что – голова с плеч!

И понесла меня нелёгкая по какому-то делу по берегу: так дорога короче. И вижу – сидит Михаил Иванович, не шелохнётся, похоже, задумался. И захотел я о чём-то спросить у него породственному… Ну, я и крикнул, чтоб услышал. Сами знаете, голосом Бог не обидел.

– Михаил Иванович!

Он как руками вздёрнул, вскочил, и слова, как из пулемёта, – почище сапожника! Видно, сильно испугался от неожиданности. Тут и стражники из засады повыскакивали – и на меня. Колотушек не схлопотал, быстро отпустили, он велел. А я со страху забыл, о чём у него спросить хотел. Еле ноги унёс…

Каждый раз, прощаясь, Иван Николаевич приглашал в гости:

– Выберите время, посетите отшельника, пасеку покажу, поделюсь медком душистым.

– Спасибо! Летом нагрянем обязательно. Вчера салфетку довязала, передайте супруге, – тётя Маруся протянула гостю свёрток. – Сделала, как она просила.

– Вот обрадуется! Спасибо, знатная Вы мастерица!

Скоро, скоро пригреет сильнее солнышко, весна набирала силу. Медведица вернулась в привычное русло, подсохли луга, будто и не было разлива её бурлящей воды. Как-то стремительно, словно прозрачные зелёные облака опустились на берёзки, расправлялись её нежные листочки. Мы уже бегали налегке, скинув немудрёную одёжку, радостно подставляя лица стремящимся с небес тёплым потокам воздуха, освежённым терпким дыханием бескрайних лесных массивов.

На Пасху катали по деревянным желобкам окрашенные яйца. Похорошели, расправили натруженные плечи женщины в соку, старушки принарядились, достали из сундуков наряды, в которых форсили их мамы и бабушки. Всех объединяло радостное настроение, душевный подъём: весна сорок пятого – ожидание скорой победы и счастливых встреч с любимыми, кому суждено вернуться.

Подростки собрались на пятачке у высокой берёзы. Её царственно-пышный шатёр из зелёных ветвей на фоне незабудко-вой голубизны небес и проплывающих белых облаков выглядел сказочной декорацией, задуманной и сотворённой природой. И среди этой красоты оживали души людей после испытаний многотрудных военных лет.

Мы, малышня, крутились вокруг стайки девчат, всё примечая. Какие все хорошенькие! Ситцевые платья ладно сидят на крепких фигурках, белеют начищенные зубным порошком парусиновые тапочки.