Полет дикого гуся. Изыскания в области мифологии

К тому, что умеет человек, теперь прибавляются искусство плотничества и домостроения, ткачество, керамические поделки и даже металлургия. Поразительная мифология, которая будет прослеживаться во всех последующих высоких традициях вплоть до настоящего времени, нашла выражение в сплаве иконографических искусств, которые при передаче определенных тем уже теряли непосредственность и переходили в абстракции. Оседлая деревенская жизнь и хозяйство стали на Ближнем Востоке прочно укоренившейся моделью. При этом основными зерновыми культурами являются пшеница и ячмень, а животными – свинья, коза, овца и бык (собака присоединилась к человеку еще ок. 15 000 лет назад до н. э., как помощник и спутник охотников позднего палеолита). И общество, по-видимому, уже стало дифференцированным. Были мастера, производящие предметы роскоши, жрецы и, возможно, также прототипы наших начальников. В догончарном Иерихоне типа А «существовала эффективная общинная организация, о которой свидетельствует по крайней мере мощная великой оборонительная система»³³, включающая стену и каменную башню.

Затем внезапно – совершенно внезапно – в расписных керамических изделиях городов высокого неолита (среднего и позднего халколита), ок. 4500 лет до н. э., проявляется совершенно новая концепция искусства, включающая прекрасные в своей строгой гармонии круговых очертаний абстрактных эстетических форм, применяемых для украшения сосудов всех видов.

В более раннем, палеолитическом искусстве пещер Южной Франции и Северной Испании, которые в настоящее время датируются 9000 лет до н. э.³⁴, мы никаких свидетельств концепции геометрической организации не находим. Проф. Андре Леруа-Гуран недавно показал, что расположение фигур, выгравированных и нарисованных на стенах пещер, было вовсе не бессистемным, а строго упорядоченным мифологией, в которой участвовала сама форма пещеры. «Пещера, – утверждает он, – это действительно, как бы организованный мир»³⁵. И он сравнивает эту организацию с собором. Какие изображения обычно находятся у входа? Какие – в середине нефа? Что в апсиде, приделе Пресвятой Богородицы? Где находится главный алтарь? Организация – мифологическая и трехмерно-архитектурная, так сказать; и фигуры по большей части почти как живые. Мы нигде не находим в пещерном искусстве эстетически осмысленных знаков и абстракций, симметрично расположенных в замкнутом, геометрически организованном, двухмерном эстетическом поле – никаких мандал или чего-то подобного. На самом деле, разрисованные или изрезанные поверхности стен пещер настолько слабо воспринимаются как поля, представляющие эстетический интерес сами по себе, что животные здесь часто накладываются друг на друга, усложняя процесс расшифровки современным специалистам³⁶. Мы также не находим ничего похожего на эстетическую организацию поля в работах, дошедших до нас от более поздних, завершающих стадий палеолита, в ходе которых многие петроглифы утратили прежнюю импрессионистическую красоту и точность, а некоторые даже превратились в простые геометрические очертания или абстракции. На некоторых плоских раскрашенных камешках, найденных в местах, которые, очевидно, были религиозными святилищами, появляются геометрические символы: крест, круг с точкой в центре, линия с точкой по обе стороны, полосы, меандры и нечто, напоминающее букву Е³⁷. Однако мы не находим, даже на этой поздней стадии охотничьей эпохи, ничего, что можно было бы назвать геометрической организацией – ничего, предполагающего концепцию четко очерченного поля, в котором ряд разрозненных элементов объединяется и сплавляется в одно эстетическое целое ритмом красоты, в то время как внезапно, в период городов высокого неолита, в ряде центров появляется целый ряд изящно организованных мандал. Их мы находим на расписных керамических изделиях культур Халафа и Самарры (рис. 2, 10 и 11)³⁸.

Рис. 10. Многоцветный узор на гончарной керамике; халафская культура. Ирак, ок. 4000 г. до н. э.

Рис. 11. Многоцветный узор на гончарной керамике; халафская культура. Ирак, ок. 4000 г. до н. э.

И теперь мы снова должны задаться вопросом, можно ли утверждать, что эти геометрические формы, ставшие общим местом в нашей современной психологической дискуссии об архетипических символах, действительно представляют фундаментальные структуры человеческой психики, или же, скорее, могут быть функциями только определенного типа или фазы социального развития, сопутствующими истории лишь некоторых этнических групп.