Полгода из жизни капитана Карсавина

А потом были бои в тылу врага на севере Смоленской области. В одной из схваток Артема ранило. Восемь пуль прошило лейтенанта, думали, что он убит, и к матери ушла первая похоронная, позже придет еще одна. Так они и чередовались — бои, похоронки, снова бои…

Да, всего этого Володя еще не знал. Так же, как когда-то Артем, нетерпеливо высиживая в учебных классах долгие часы, он то и дело поглядывал в окно в ожидании летной погоды. А едва заслышав на стоянке работу моторов, начинал укладывать конспекты и собираться на полеты.

«Я добился своего — пошел в летную школу, — писал он друзьям. — Летаем мы каждый день. Скоро вылечу самостоятельно. Готов давно, но меня еще должны проверить помощник начальника школы и начальник школы дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант Денисов. Степка уже получил звание лейтенанта, сейчас под Москвой, имеет боевые вылеты. Завидую ему. А я сижу в этом чертовом Красном Куте. Дуют ужасные ветры, метели.

Извините за почерк — пишу прямо на аэродроме».

Восемнадцатого октября пасмурным холодным утром механики и курсанты Качинской школы пилотов чуть свет были уже у своих машин. Следом за ними на стоянке появились инструкторы. Низкая облачность, порывистый ветер не предвещали хорошей летной смены, но полеты все же планировались.

После разведки погоды первым в воздух поднялся самолет лейтенанта Каюка. Взлет, выдерживание, один разворот, затем другой, заход на посадку — обычный полет по кругу, с которого начинается работа летчика в небе.

Когда самолет приземлился и вырулил на линию предварительного старта, многие на аэродроме видели, как лейтенант Каюк вылез из своей кабины. Склонившись над козырьком перкалевого УТ-2, он что-то говорил курсанту. Никто не слышал, о чем шел разговор, но все знали: инструктор оставляет машину, чтобы его ученик летел один.

— Неужто выпустит в такую погоду? — недоверчиво спросил кто-то из курсантов.

Сидевший рядом Ткаченко улыбнулся чему-то своему:

— А почему бы нет? Вылетать будет Володя. Не торопясь, спокойно — оно, глядишь, и пойдет.

Машина рванулась на взлет. Слегка покачиваясь на неровностях грунта, она набирала скорость и бежала все стремительней, все уверенней, пока плавно не отошла от земли.

— Ну, вот и еще один летчик родился, — ни к кому не обращаясь, сказал Каюк и приказал Ткаченко следить за самолетом в воздухе.

Давно Володя мечтал об этом полете.

В семье и все-то мальчишки бредили небом. Бывая в гостях у дяди, Артема Ивановича, известного в стране авиационного конструктора, братья наперечет называли марки его машин и, конечно, собирались летать на них…

Как-то в средней школе, где учился Володя, побывал летчик Анатолий Серов. Прославленный герой рассказывал о боях добровольцев интернациональных бригад против войск генерала Франко. Затаив дыхание слушал Володя о полетах в небе Мадрида, Барселоны, о «лестнице смерти» над ущельями Сьерра-Гвадаррамы. Летчик рассказывал, как однажды дрался против девяти самолетов противника, потом — против тринадцати.

После этого в школе только и разговоров было что о «каруселях», боевых разворотах да стремительных атаках. Володя серьезно занялся спортом. Гимнастика, хоккей, мотоцикл развивали в юноше смелость. Уже тогда зрело решение стать летчиком-истребителем.

И вот мечта сбылась. Он один — самостоятельно! — управлял машиной в воздухе. Упругие падежные плоскости учебно-тренировочного самолета несли над просторами родной земли, а казалось, что летел на собственных крыльях…

Сквозь разорванные тучи на какое-то мгновение в кабину самолета заглянуло солнце. Лучи его упали на пропеллер, и тогда перед глазами Володи вспыхнул великолепный диск, сотканный из света. А внизу искрилась, сверкала тысячами других крохотных солнц река. Это до самого горизонта, до самого края земли раскинулась Волга.

О ты, Родина! О широкие твои сени — придорожные березы, синеющие дали, ласковый привет безбрежных нив! Ты безмерная, к тебе на мощную грудь припадает усталый сын, ты обнимаешь руками многоверстными, поишь извечной силой.

На берегах реки приютились тесовые деревушки. В каждой из них люди со своей особенной жизнью. Но в каждой избе, под каждой крышей думали и говорили в те минуты только об одном — о беде, нависшей над матерью-Родиной, о войне.

Сдержанно, немногословно рассказывал Володя о своих летных успехах в письмах к родным:

«…Программу на УТ-2 я окончил, перешел на боевую машину. Летаем и в плохую погоду. Это полезно, хоть и не очень приятно. Вообще дела у меня неплохи. По всем предметам пока только отличные отметки. Скорей бы попасть на фронт. Только вот погода у нас все хуже и хуже, такой грязи, как здесь, я не видел нигде. Так что теперь на вокзал ходить не приходится. Раньше-то мы ходили на вокзал встречать московский поезд: искали знакомых…

Да, мама, как живет Артем? Попроси его написать мне.

Передавай привет всем родным. Что нового у вас?..»