Поляки и финны в российской науке второй половины XIX в.: «другой» сквозь призму идентичности

«Умственные способности» поляков – как часть характеристики нрава – почти всегда связывались в описаниях не с интеллектом в чистом виде, а с проявлениями «живости ума» (в отличие от «вялости» его[855]), которые выражены в таких чертах, как «сообразительность», склонность к воображению, способность к реализации задуманного[856]. «Живой, блестящий ум, способности к наукам и искусствам»[857], смышленость поляков отмечаются довольно часто. Данным качеством они обязаны природе и самостоятельному характеру. Благодаря этому они вошли в число «культурных», т. е. цивилизованных народов: «Народ богато одарен от природы, талантлив. В силу природной даровитости… прямо наперекор всевозможным неблагоприятным обстоятельствам, самостоятельно, своим умом, добился сравнительно культурных условий существования во всех отношениях. Эта – весьма характерная черта польского народа и притом – черта весьма даже замечательная»[858]. «Замечательную даровитость» польского народа отмечает и критически настроенная Е. Водовозова[859].

Что касается общих нравственных и умственных свойств поляков, то их можно в целом определить как положительные. «Поляки – народ храбрый, умный, легко воспламеняющийся, великодушный, красивый»[860], – такое общее описание содержится в учебном пособии К. Кюна, в целом резко негативно оценивающего «бунтарскую» деятельность польских патриотов. Поляки «даровитый народ, сметливый, ловкий, проворный, отличающийся большою живостью, подвижностью и общительностью»[861]. В этой фразе заключены уже знакомая цепочка известных соответствий: живость и подвижность темперамента находит выражение в общительности (и быстрой речи), сметливость и ловкость обусловлены физической силой и эмоциональностью. Наиболее положительное впечатление производит описание поляка в хрестоматии по отечествоведению (1867): в этом очерке даже участники восстания Т. Костюшко описаны весьма сочувственно, а рассказ об историческом прошлом шляхты исполнен в столь деликатной манере, что даже самый разгульный шляхтич времен сарматской республики предстает «гражданином» и «солдатом» Польши, обладающим достоинствами рыцаря и до смертного часа исполняющим свои священный долг[862].

Поляки-крестьяне также представлены в выгодном свете: они «нрава веселого, услужливы, честны, откровенны и смелы»[863], однако им присущи и отрицательные качества, которые можно разделить на две группы: собственно «крестьянские» – склонность к пьянству, неуважение к помещичьей собственности, иногда «забитость» – и те, которые объединяют их с недостатками шляхетского «происхождения»: горячность или же честолюбие и бессмысленное «молодечество», проявляемые, в частности, участниками польских легионов в наполеоновских войнах[864]. «Дух воинственный свойственен всем полякам. Они всегда и везде отличаются как превосходные солдаты, особенно в кавалерии»[865]. Именно «воинственный пыл» и «молодечество», как и безудержная храбрость на поле битвы, делает поляков хорошими воинами, когда они сражаются за свои национальные интересы («О мужестве и храбрости повстанцев… свидетельствуют все русские офицеры, принимавшие участие в войне с поляками[866]»).

Отдельно обсуждались в этнографических очерках черты крестьянства, которые позволяют судить о возможности призыва их на военную службу. В военно-статистических обзорах отмечались физические и иные качества народа, имеющие значение для Империи. Например, в польских крестьянах Люблинской губернии усматривают «расторопность и ловкость», что «делает их весьма способными к военной службе пешей или кавалерийской», однако при условии строгого и умного начальника[867], поскольку, известные своей горячностью и патриотизмом, они способны на опрометчивые поступки.

Нравственность. Из качеств, квалифицируемых как «нравственные», особое внимание уделялось религиозным добродетелям, которые, впрочем, могли лишь констатироваться – в общих выражениях, например: «куявцы (куявяне) и курпики трудолюбивые, гостеприимные, скромные и добродетельные»[868]. Такая характеристика может относиться к любому крестьянскому народу христианского вероисповедания. Несколько более конкретно утверждение о том, что «поляк честен и бескорыстен, добр и отзывчив»[869]. Моральные достоинства могут осмысливаться как отсутствие наиболее значимых для наблюдателя недостатков: «Краковяне – народ довольно нравственный, излишеств избегает, пьет мало»; жалеют нищих и калек и всегда подают им[870]. Е.Э. Сно утверждал, что поляк с удовольствием откликнется на всякую просьбу, но с условием, что обращение к нему должно быть вежливо и приветливо, а «на резкое слово он ответит гневным взглядом»[871]. Впрочем, о чувстве собственного достоинства польского крестьянина сведения весьма противоречивы. Некоторые авторы (особенно писавшие в 1860-х гг.), напротив, удивлены «забитостью» и «униженностью» поляка, в частности, в Западном крае и в Галиции.