Политическая история русской революции: нормы, институты, формы социальной мобилизации в ХХ веке

Прослеживается связь толкования права с задачами сворачивания федерализма, унификации и централизации управления, репрессивной практикой режима. Положенная в основу института «дуалистическая» концепция закладывала перманентный конфликт компетенции Суда и Прокурора, который, следуя социологии формальных организаций, должен был разрешиться бюрократизацией института и вытеснением коллегиально-экспертной функции исполнительно-распорядительной. В этом смысле создание централизованной Прокуратуры СССР в 1933 г. стало логическим следствием унификации, централизации и бюрократизации режима. Суд не мог выполнять функции конституционного надзора, поскольку руководствовался идеологическими и политическими приоритетами. Преобладание идеологии над правом, целесообразности над законностью, усмотрения над законом, исключений над общей нормой определяло политику права партийного государства, исключавшую последовательное проведение принципа конституционного контроля и надзора.

7. «Секретное конституционное право»: карательные органы как рычаг централизации

Если в эпоху большевистского переворота и Гражданской войны идея права как «последнего прибежища буржуазии» отвергалась большевиками в принципе во имя некоего «классового правосознания» и «революционной целесообразности»[952], то в период разработки Конституции СССР доминирующее значение приобрела доктрина так называемой «революционной законности»[953]. Она выражала общую тенденцию к расширению публично-правовых отношений за счет частно-правовых и индивидуалистических отношений[954], стремление укрепить «авторитет существующего порядка, разумного хотя бы относительно»[955], создания нового советского «правопорядка»[956] и «классового правосудия», реализация которого усматривалась в «защите класса в целом», а не отдельных его представителей[957]. Предполагалась замена террора «системой повиновения, основанной не на непосредственной расправе, а на создании «общей привычки повиновения, безотносительно к тому или иному содержанию приказа»[958]. Суть принципа «революционной законности» усматривалась в защите государства – того, что «считают целесообразным верховные органы диктатуры пролетариата»[959]. Это предполагало проведение определенного «единства революционной законности», «о которой говорил т. Ленин в записке “О двойном подчинении и законности”»[960].

Тенденции к унификации, иерархиизации и централизации политической системы получили выражение при обсуждении Комиссией «Основ судоустройства» и «Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и Союзных республик», определявших единый порядок производства уголовных дел в судебных учреждениях СССР. Данный порядок определялся принятыми основами уголовного судопроизводства, уголовно-процессуальными кодексами союзных республик, положением о Верховном суде СССР, а также «изданным в порядке общесоюзного законодательства специальным положением, определяющим особенности производства дел в военно-судебных учреждениях». На территории союзных республик вводилась единая система судебных учреждений: народный суд, губернский (или соответствующий) и Верховный суд[961]. В ходе обсуждения этих документов выяснилось, однако, что жестко унифицированная система правосудия не предполагает правового регулирования его специфики по территориальному принципу и категориям дел. В связи с этим уже на начальной стадии формирования нового конституционного порядка предполагалось предусмотреть «отступления от этих правил, в зависимости от национальных культурных условий союзных республик по особым постановлениям ЦИК», провести «отступления в зависимости от особенностей в автономных республиках», зафиксировать, что «наиболее важные дела разрабатываются в особо организованных губернских судах, а дела исключительной важности в верховных судах, а в автономных республиках – главных или высших судах»[962].