Политическая история русской революции: нормы, институты, формы социальной мобилизации в ХХ веке

Советская концепция федерализма, являясь номинальной, была при этом внутренне противоречива, поскольку стремилась соединить задачи конструирования единой наднациональной коммунистической общности с решением проблем национального самоопределения. Проект 1964 г., следуя за первыми советскими Конституциями и исходя из идеи будущей всемирной коммунистической федерации, определяет СССР как переходную стадию к ней – «Свободный союз свободных наций» (ст. 11), в который «открыт доступ социалистическим государствам, как существующим, так и могущим возникнуть в будущем», поскольку в ходе строительства коммунизма создаются культурно-экономические условия для «сближения наций» (ст. 13)[1620]. Выдвигалась утопическая посылка о том, что с переходом к коммунизму «будет происходить все большее сближение наций», в конечном счете их «слияние», результатом которого станет «новая историческая общность людей различных национальностей, имеющих общие характерные черты – советский народ»[1621]. Из этой посылки логически следовал вывод о возможности отказа от федеративного устройства или, во всяком случае, возможности его пересмотра в направлении большей интеграции – вывод, который и был сделан рядом экспертов.

Однако, в полном противоречии с этой установкой, достижение поставленной цели создания наднациональной общности усматривается не в интеграционных и ассимиляционных процессах, а в воспроизводстве ленинской концепции федерализма как форме национального самоопределения народов. В основе административно-территориального устройства Союза, согласно данной интерпретации, лежит идея «полного осуществления советскими нациями своего суверенитета»[1622]. Подкомиссия А. И. Микояна в своих «Предварительных соображениях» по этому вопросу исходит из того, что в действующей Конституции СССР 1936 г. «вопросы национальной политики и национально-государственного строительства с принципиальной точки зрения изложены правильно, подтверждены жизнью и внесение коренных, принципиальных изменений не вызывается необходимостью», а новая Конституция «подтверждает незыблемость принципа равенства, добровольности союза и гарантирует дальнейшее укрепление суверенитета союзных республик и взаимопомощь народов Союза»[1623].

По сравнению с действовавшей Конституцией подкомиссия пошла значительно дальше в направлении децентрализации, фактически выдвинув юридическую формулу перехода к конфедерации. В соответствии с Программой партии, определявшей СССР как «добровольное объединение равноправных и суверенных советских республик», в Конституцию 1964 г. вводилось новое положение о союзной республике как «суверенном государстве», со всеми гарантиями этого суверенитета вплоть до права выхода из Союза[1624]. Право на сецессию предлагалось подкрепить большей конституционной защитой – принять формулу первой союзной Конституции (1924) о невозможности изменения соответствующей статьи без согласия всех республик (по конституции 1936 г. такое изменение было возможно большинством в 2/3 в Верховном Совете) или сделать его абсолютным – «дать новую, более радикальную формулировку, согласно которой статья о праве выхода республик из Союза не подлежит изменению вообще».

Частью этой программы являлась идея экономической и административно-политической децентрализации – «перераспределения компетенции между Союзом ССР и союзными республиками в сторону расширения прав республик, дальнейшей новой роли республик в государственном и хозяйственном строительстве, укрепления их суверенитета»[1625]. В соответствии с этим «каждая союзная республика имеет свой народно-хозяйственный план и государственный бюджет», «устанавливает свое административно-территориальное деление», участвует в решении государственных дел СССР через различные формы представительства в системе высших органов государственной власти и управления», а по вопросам, выходящим за пределы компетенции Союза, союзные республики, «будучи суверенными государствами, осуществляют государственную власть самостоятельно»[1626].