Политическая история русской революции: нормы, институты, формы социальной мобилизации в ХХ веке

Полноценное юридическое определение отношений советов и партии было, однако, отвергнуто сторонниками существующей системы. Во-первых, они не видели смысла в изменении названия этих институтов. «Трудящиеся, – заявлял автор записки по этому вопросу, – всегда были народом в марксистско-ленинском понимании этого термина. Как же тогда можно аргументировать замену названия “Советы депутатов трудящихся” на “Народные Советы” или “Советы народных депутатов”, не вызывая ассоциации о их противопоставлении?». Предлагалось взвесить плюсы и минусы этого переименования – «в государственной политической практике и идеологической борьбе»[1834]. Во-вторых, указывали на невозможность определения советов как государственных учреждений: «Представляется, – считали консерваторы, – теоретически неоправданным противопоставление, по сути дела, политической основы общества и политической основы СССР». Поскольку исторически они совмещали управленческие и общественно-мобилизационные функции, «принятие подобной поправки могло бы быть расценено как утрата Советами характера политической основы СССР»[1835]. В-третьих, не допускали даже намека на разделение властей: «Зачем, – спрашивал Лукьянов, – нам нужен этот принцип? Должна быть единая власть. Этот принцип не оправдал себя»[1836]. В-четвертых, отвергали идею юридического определения партии: «При рассмотрении этого крайне сложного вопроса, – предусмотрительно отмечали критики данного предложения, – надо принять во внимание и то, что включение такой новой статьи в первую главу Конституции будет иметь не только положительное значение. Не возникнет ли у наших критиков вопрос: чем вызвана необходимость юридического закрепления руководящей роли партии в СССР на данном этапе коммунистического строительства? Подобные вопросы безусловно будут муссироваться, особенно в буржуазной прессе, в ревизионистских кругах. Не даст ли им подобная запись в Конституции повод для утверждений об “огосударствлении” партии? Иначе говоря, стоит ли сейчас нам создавать предпосылки для подобной дискуссии, полемики по вопросам о руководящей роли КПСС в советском обществе и государстве?»[1837] На заключительном этапе эти трудности представлены в замечаниях по ключевым вопросам: в Конституции, как отмечено на полях ее проекта 1977 г., не решен вопрос о «социальной основе» и «природе государства»[1838], представлен «несвойственный конституции стиль», «не найден ключ, в котором должна быть написана преамбула», а ее «главный дефект» состоит в «противопоставлении (неизбежном) роли советов и партии»[1839]. Определяя советскую политическую систему как теократию, один из разработчиков Конституции Г. Шахназаров позднее отмечал, что в ней «место Слова Божьего заняла идеология марксизма-ленинизма, и следовательно, уместно применить здесь термин идеократия»[1840].

6. Доктринальные постулаты и реальные изменения в советском обществе

Официальная коммунистическая доктрина исходила из теории «перерастания» государства диктатуры пролетариата в «общенародное государство», в результате которого оно «превращается в политическую организацию всего народа при руководящей роли рабочего класса во главе с его авангардом – коммунистической партией»[1841]. Это означает ускорение процесса преодоления классовых различий в советском обществе[1842]. Внутреннее противоречие данной формулы было раскрыто западными критиками системы. Во-первых, выдвижение концепции общенародного государства, полагали критики коммунизма, противоречит ортодоксальному марксизму, ибо если государство является носителем классовых интересов, то с достижением единства общества оно становится излишне.

Во-вторых, вывод о гомогенности советского общества противоречит реальности. Констатировалось, что социальное развитие советского индустриального общества предполагает тенденцию к унификации (стирание различий между городом и деревней означает, что крестьянство как общественный класс должно исчезнуть). Но в целом идет в сторону, противоположную социальной однородности, демонстрируя несовместимость ортодоксальной марксистской утопии и действительных процессов, идущих под воздействием процесса модернизации. В любом индустриальном обществе модернизация неизбежно ведет к стратификации и дифференциации доходов соответствующих социальных слоев по критериям статуса, престижа и благосостояния. В СССР социальная структура становится менее гибкой и более стратифицированной. В 1970-е годы она характеризуется глубокой социальной дифференциацией[1843]. Одни исследователи считали, что советское общество разделяется на три класса – рабочих (крестьяне превратились в непривилегированных представителей этого класса), интеллигенцию и бюрократию, другие говорили о двух классах – среднем и высшем (бюрократии).