Таким образом, конфликт легитимности (опиравшейся на идеи «нового мышления») и законности (опиравшейся на нормы действующего права) в условиях перехода от номинального конституционализма к реальному не получил полноценного разрешения: отказ от радикальной модели конституционных преобразований породил трудности, из которых система пыталась выйти путем частичных реформ, осуществляемых на старой легитимирующей основе. Идея перехода власти от партии к советам, носившая абстрактный идеологический характер, не могла стать полноценным ориентиром политической реформы, выступив фактором потери управляемости[2002]
. Отмена однопартийной диктатуры породила вакуум власти, который лишь отчасти удалось ослабить введением поста Президента СССР. Невозможность (или неспособность) разделить идеологию и принятие управленческих решений привели к тому, что кризис однопартийной диктатуры стал кризисом государства как такового.3. Собственность и справедливость: поиск новых рычагов мотивации социально-экономического поведения
Вопросы собственности и справедливости оказались взаимосвязаны при переходе к рыночной экономике, поскольку идеи социальной справедливости, выдвинутые в социалистический период, хотя и имели декларативный характер, поддерживались развитой системой пропаганды, уравнительного распределения, а также предоставлением отдельных «льгот» различным социальным группам, которые они боялись потерять. Неэффективность существующей экономической модели, основанной на тотальной государственной собственности, исключающей заинтересованность работника в результатах труда, требовала отыскать новые мотивы – «интерес трудиться, получать доход»[2003]
.Экономическая часть программы перестройки не выходила за рамки ортодоксальных социал-демократических представлений, исходила из необходимости реформировать государственную плановую экономику с позиций новых технологических вызовов, однако не содержала продуманной концепции этих реформ, а главное – ответа на вопрос о том, где кончается, собственно, социалистическая экономика и начинается капиталистическая. Радикализация общественных настроений в условиях резкого спада советской экономики вела к постановке под вопрос общих принципов «политической экономии социализма», а также ценности всего социалистического эксперимента в СССР[2004]
. В этой политической ситуации все умеренные проекты, основанные на поиске компромисса старых и новых принципов, изначально имели ограниченную легитимность, а невозможность их практической реализации в короткий промежуток времени вела к их замене концепциями радикальных экономических преобразований.Анализ политической риторики по вопросам собственности выявляет картину полной дезориентации в пространстве, времени и используемых понятиях. Прежде всего, следует констатировать отсутствие у элиты рационального представления о собственности как правовом понятии и преобладание в целом метафизического и идеологизированного, т. е. вполне иррационального ее понимания, восходящего к устойчивым стереотипам традиционалистского коллективизма, ассоциирующего собственность с «эксплуатацией». Это выяснилось в ходе обсуждения предложенного заместителем Председателя Совета министров СССР Л. И. Абалкиным компромиссного курса[2005]
и отражающего его «Закона о собственности в СССР». В выступлении на Третьей сессии ВС СССР 15 февраля 1990 г. по этому вопросу он отстаивал тезис о «многообразии форм собственности» при исключении ее частной формы и эксплуатации как путь к «гуманному, демократическому социализму»[2006]. К числу приоритетных законов, вытекавших из этой неопределенной конструкции, были отнесены «законы о собственности в СССР, о земле и землепользовании, об аренде и арендных отношениях, о социалистическом предприятии, об общих началах руководства экономикой и социальной сферой в союзных республиках на основе расширения их суверенных прав, самоуправления и самофинансирования, об общих началах местного самоуправления и хозяйства, о профсоюзах, свободе совести, печати, информации и др.[2007]