Политика и литературная традиция. Русско-грузинские литературные связи после перестройки

– Извините ради Бога, ребята, – вдруг сказал он, – за нескромный вопрос… Еще раз извиняюсь. Вы чем занимаетесь?..

– Онанизмом, – мрачно ответствовал Воропаев, выдержав небольшую паузу.

– А, – засмеялся грузин, – почтенное занятие. Ничто так не возвышает душу. Ну, а по жизни, так сказать, в миру, вы кто? Случайно не живописцы?

– Литераторы, – сказал я, видя, что ситуация не опасная. Что перед нами, по крайней мере с виду, нормальный человек. – Русские писатели. Совесть народа, е-мое… (Сергеев, 2000. C. 118–140).

С точки зрения рассказчика, наркомания стала одним из показателей идентификации современного грузина.

Типичный интеллигентный грузин описывается в рассказах-воспоминаниях постсоветского времени «Волшебный рог Вахушти» Василия Голованова (1960 г. р.) и «Мишенька» Юрия Роста (1939 г. р.). В первом автор знакомит читателя с известным грузинским переводчиком, писателем, исследователем грузинского фольклора Вахушти Котетишвили (Голованов, 2009. C. 10–44). Это образ «кровно» связанного со своим русским другом интеллектуала, сильного духом грузина, почитающего традиции и помнящего друзей до конца своих дней. Несмотря на пережитое в 1990-е годы в Грузии, пожилой человек с подорванным здоровьем при первых словах производил удивительное впечатление:

Ибо и сейчас у этого немощного с виду старика было чему поучиться: достоинство, жесты, эмоции – целый фонтан прекрасных эмоций, целительное воздействие которых я не испытывал на себе в сволочной атмосфере Москвы целые годы! Какая душа была нужна, чтобы взрастить такие чувства! Рядом с Вахушти я ощущал себя просто деревянным чурбаном именно в силу невозможности ответить на его эмоции, выразить свои признательность и любовь, которые я на самом деле испытывал. Я понимал, что по всему, а прежде всего – по силе и чистоте чувства не могу соответствовать мощи этого старика, пусть даже опутанного системой дыхательных трубок. Последний тост был опять за отца и за Тато – за обоих мы выпили чокаясь, как за живых. Ибо в каком-то смысле они продолжают жить, пока жив Вахушти: ему под силу хранить их в душе живыми. Когда он умрет, они, наверно, окончательно умрут тоже (Там же. C. 28).

Голованов, передавая биографические факты, подчеркивает особое значение Грузии для конкретной русской семьи. Отец повествователя, вернувшись из командировки, рассказывал, что, будучи в Хевсурети, побратался с Вахушти и оба сделали надрезы на ладонях. Отмечали это событие, выпивая вино из того рога, который он собрался продавать.

В рассказе «Мишенька» Роста слышны схожие критерии описания грузинского интеллигента. Рассказ посвящен художнику и философу Михаилу (Мишико) Чавчавадзе. Рост вспоминает о нем как об особенно умном, благородном, талантливом и образованном человеке, в большом красивом теле которого «не было органа, который ведал претензиями, обвинениями, обидами» (Рост, 27.12.2004).