Политика и литературная традиция. Русско-грузинские литературные связи после перестройки

В рассказе Елены Одиноковой «Жених» один из персонажей утверждает, что за агрессивным, националистическим и ксенофобским отношением к нерусским в России стояла историческая и социальная несправедливость. Историю «угнетенности» он ведет со времен монголо-татарского нашествия и до настоящего времени, то есть угнетателями были и татары, и грузины (Сталин, Берия), и евреи. Из слов персонажа выходит, что русские на протяжении многих лет чувствовали притеснение со стороны представителей других народов, а после распада СССР и обретения Россией независимости они высвободились, пережив своих угнетателей:

Татары дрючили – теперь у них от национальности остались одни фамилии. Грузины и евреи дрючили. Конкретно так. Полстраны отправили в лагеря, а потом еще полстраны продали. Почему-то никто даже не вспоминает, что страной руководил грузин – мол, русские сами себя истребляли, потому что это нация рабов и стукачей. Нет больше грузин и армян, нет татар и евреев, нет чукчей и немцев, есть только русские (Одинокова, 2010).

Писательница передала распространенное мнение российского обывателя об образе врага. С каждым отдельным народом связана своя «вина» перед русскими. Обвинения в адрес иных являются оборонительной тактикой воображаемого рассказчика, за которой скрывается накопившийся за десятилетия страх быть «уничтоженными».

2.5.4. «Отторжение» в грузинских текстах Василия Димова

Отчаянно борясь за свободу, они не допускают мысли, что когда-то, со временем, их правота и убеждения могут быть поставлены под вопрос. Что наяву их смелые надежды могут выглядеть совсем иначе, чем в мечтах. Что свобода, помимо искренней радости и веселья, может принести с собой и не менее искренние разочарования. Уже давным-давно и в теории, и на практике доказано, что понятия «свобода» и «иллюзия» имеют много общего. <…>

Грузины же пока ни о чем похожем даже не задумывались. Грузины пока вовсю наслаждались обрушившимся на них и их землю праздником.

В. Димов. Тбилиссимо

Деколонизация как процесс отторжения на политическом, социальном и ментальном уровнях наглядна в произведениях «самого загадочного» (Липневич, 2004) московского писателя Василия Димова[101] (1957 г. р.), признанного еще в советских литературных кругах 1970-х годов, тексты которого сразу были переведены и опубликованы в Германии[102]. Особенностью, подтолкнувшей меня к отдельному разговору об этом писателе, стала открытость, у других авторов оставшаяся тактичной недоговоренностью, и возможность наблюдать развитие отношения человека из «метрополии» к периферии в период ее отторжения: восторгаюсь тогда, когда мне принадлежит, если перестает принадлежать – отторгаю. Изменчивая риторика в большей или в меньшей степени наблюдается на тематическом уровне в эссе «Tbilissimo»[103] (1997), романе «Тбилиссимо» (2001), сборниках притч «Кафказус» (2010) и «Анабечди»[104] (2012)[105]. Если посмотреть на указанные произведения как на общность, выделив грузинскую тематику, то происходит метаморфоза: свой понятный идеализированный город Тбилиси (под ним понимается и вся Грузия) и народ, открытый и дружественный, неожиданно превращаются в «новый» субъект, создающий свой миф, не схожий с навязанным с имперских времен; после этого проходит несколько фаз трансформации восприятия – от восторгающего путешественника до интегрирующегося эмигранта, демифологизирующего устоявшиеся представления.