Политика России в Центрально-Восточной Европе (первая треть ХХ века): геополитический аспект

Не случайно Чичерин 27–29 сентября 1925 г. посетил Варшаву, что вызвало оживленные отклики в польской печати. Официозная «Rzeczpospolita» писала: «Чичерин берет пример с Горчакова <…> отдает себе отчет в том, что Польша является защитительной стеной для России от Запада <…> Положение России в Европе будет тем сильнее обеспечено, чем сильнее будет Польша». Раевский считал, что поездка наркома способствовала повороту в настроениях «буржуазных и мелкобуржуазных сфер, увидевших впервые возможность “сотрудничества” с СССР <…> Тон <…> польской прессы по отношению к Англии, мало по существу отличается от тона нашей прессы»[882]. Правооппозиционная «Gazeta Warszawska» еще 5 сентября отметила: «Изучение всей эмигрантской российской прессы <…> тысячекратно показывало нам, что каждая другая Россия <…> будет сейчас же стремиться <…> к пересмотру Рижского договора, ректификации восточной границы <…> Парламентская Россия является символом объединения всех отделившихся от нее областей и раздела Польши с Востока <…> Российские эсеры в этом отношении ничем не отличаются от германских социал-филеров, добивающихся “пацифистского” возвращения “коридора” и ликвидации независимости Данцига (…). С фактом [существования] Советской России нужно примириться раз и навсегда»[883].

Чехословацкая газета «Lidovy noviny» писала в связи с визитом Чичерина в Варшаву: «Германия следует традиции Бисмарка, поддерживает связи и на западе, и на востоке. России также недостаточно союза с Германией. Москва уже давно покинула путь катастрофической политики, на котором она могла договориться с немецким национализмом. Россия <…> будет играть самостоятельную роль в Европе, особенно, в средней <…> Нынешние переговоры с Польшей не являются антигерманским актом. Россия не гарантирует Польше Данцигский коридор и Верхнюю Силезию, но СССР вступает на путь <…> независимой от немецких планов политики <…> Чичерин <…> метит через Варшаву на Париж и не порывает при этом связи с Берлином. Мы считаем русское участие в Европе необходимым противовесом соглашения с Германией»[884].

Накануне Локарнской конференции начальник ОДИ НКИД П.Л. Лапиньский сообщал из Берлина Радеку: «Чем больше удастся Антанте довести до “замирения” Европу, с тем большей силой, могут выступить на сцену все латентные антагонизмы <…> Чичерка ездил только лечить свой диабет». Однако, замечал Лапиньский, его поездка «имела серьезные политические последствия. В Польше поворот <…> намечался только руководящей верхушкой, теперь и глупая толпа <…> имела возможность в лице Чичерина лицезреть живого ангела мира». Далее он отметил, что немцы придали этому визиту «сенсационный характер, чтобы <…> нейтрализовать ту же польскую игру и <…> пошантажировать союзников». По словам Лапиньского, «сам факт появления Чичерина в Европе плюс всяческие его заявления <…> помог массам <…>, отдельным партиям и даже правительствам осознать русский контекст гарантийного пакта». И далее делал вывод: «.мы должны искать союзников в Германии налево, а не направо <…> придется опираться на широкое общественное мнение в борьбе с правящими группами <…>, конкретнее ориентироваться в сторону континентальной политики»[885].

Чичерин в письме Сталину 31 октября также подчеркнул: «И в Англии, и в других местах о нас теперь много говорят», «мы фактор, нарушающий гармонию общего соглашения. Это есть источник нашей силы, ибо вызываемое нами беспокойство толкает к желанию соглашения с нами. Непременное условие этого – продолжение твердой и ясной линии»[886].