Политрук

— Товарищи красноармейцы! — сказал я негромко, нахлобучивая фуражку-ширммютце с имперским орлом. — Терпите. Считайте, что переоделись в камуфляж! Немцы спросонья не поймут, кто есть кто, примут нас за своих. Ну, а наша задача — доходчиво объяснить им, что мы — русские! Истребим эту сволочь под корень!

— Истребим, тащ командир! — ухмыльнулся Лапин. — Чего там…

— Только смотрите мне, чтобы сгоряча в своего не пальнули!

— Да глазастые мы…

— За мной, глазастые…

К Полунино вела узкая дорога, набитая сапогами и колесами — и зажатая с двух сторон минными полями. Мы шагали, и грюканье сапог глушилось напластованиями пыли — родная природа как будто ведала, кто идет, и прикрывала своих.

С первыми зоревыми лучами я вывел роту на околицу.

— Хальт… — растерянно поднялся сонный часовой. — Вер коммт?

Я выстрелил навскидку. Пуля из «нагана» хлопнула, разрывая немцу шею, и тот опрокинулся навзничь, успев лишь винтовку сбросить с плеча.

5-я рота нашего батальона заворачивала на главную улочку. Штурм начнется с их подачи, а пока распределимся…

— Якуш, на тебе две крайние избы.

— Понял, товарищ командир.

— Не забудь про подвалы. Антонов! Берешь дом по соседству и сараи…

Рота разошлась повзводно, и тут грянул сигнал к штурму — боец из 5-й роты закинул противотанковую гранату в люк «Т-III», вкопанного на повороте, у колодца, и скоренько опустил крышку. Взрывом ее вышибло, а затем сдетонировал боезапас — красный огонь с копотью ударил из стального нутра, срывая башню.

— Вперед! В атаку!

Под громовые раскаты я ворвался в намеченную избу. Годунов, топавший за мной, присел, забрасывая пару «лимонок» в подвальное окно, откуда торчал ствол «эмгача», и прянул в сторону. Рявкнул двойной взрыв, выбрасывая удушливые клубы и шеберстя осколками.

На крыльце никого. Врываюсь в сени — пусто. Рву на себя двери, отскакивая в сторону, и жму на спуск. МП-40 в моих руках издает сухой треск, пули веером…

Немцы, спавшие вповалку, заметались очумело по комнате, падая на четвереньки, сталкиваясь — и подыхая. Лишь бравый, поседевший фельдфебель успел схватиться за автомат, но Годунов не оставил ему шансов, срезав короткой очередью.

— Не хватайся за магазин, — предостерег я Ивана, отдуваясь от бушующего в крови адреналина, — заклинить может.

— Понял, тащ командир! — осклабился сержант, и тут же снял «последнего из тевтонов», залегшего на русской печи. Коротко вякнув, гитлеровец грохнулся на пол.

— Контроль! — рявкнул я.

Вооружившись трофейным «Вальтером», добил двоих. Признаться, сам от себя не ожидал подобного. Убивать в схватке — к этому я уже попривык. Но контрольный выстрел…

Наверное, это от страха. Всего тогда пробрало холодом — смертушка прошла в шаге от меня. И я просто трясся от ярости! А убивал с не знаемым ранее наслаждением…

Война любую душу наизнанку вывернет.

Немцы по всему селу начали приходить в себя, кучкуясь в отдельных домах, но русские уже пришли, и звать на подмогу поздновато. Да и как? Телефонные провода, змеившиеся в траве и поднятые на сучья деревьев, мы обрезали, раций вроде бы не было…

«А толку?» — фыркнул я. Гром взрывов оповещал всю округу о штурме Полунино!

— Това… — не договорив, Годунов повалил меня на пол.

В ту же секунду с треском ударила «эмга», вынося рамы с остатками стекол. Длинная очередь, вколачивая пули в печь, немилосердно пылила известкой и швырялась кирпичной крошкой, но вот лопнула граната, и пулемет заглох.

— Во двор! — выдохнул я.

Шмыгнув в сени, мы с Иваном ссыпались с крыльца. От сарая, прижимая к голову «родную» пилотку, бежал Лапин. Он уже скинул немецкий кителек, оставшись в гимнастерке, и я последовал хорошему примеру. Быстро расстегивая «спинжак», крикнул:

— Герасим! Как наши?

— А врага лупять, товарищ командир! — расплылся красноармеец. — Вот там только, через улицу, — махнул он рукой, — засели, гады, в бывшем сельсовете! А домина каменный, хрен подберешься — пулеметы так и хлещуть, так и хлещуть…

В этот момент звеняще ударила пушка.

— О, кажись, подкатили! — оживился Лапин. — Прямой наводкой бьють!

Я подумал о немецких гаубицах. Их же тут напихано, как редьки в огороде — и к востоку, и к западу от Полунино. Вот только откроют ли они огонь по «камарадам»? Мало ли… А вдруг слух о прорыве — «деза»? И бравые артиллеристы перебьют своих, помогая русским на этом участке? Не-ет…

В общем, получается, мин со снарядами пока что рано бояться. А вот бомб…

Полнеба на востоке занималось розовым. Малинового накала солнце выбиралось из-за горизонта, и на фоне космического огня перелески казались черными, словно обугленными.

Ни птички, ни самолетика…

Прислушавшись, я уловил надрыв мотора, но бомберами или истребителями не пахло — с юго-востока подъезжали грузовики. Потряхивая тентами, катили три «Опеля-Блиц».

— Танки! Ура-а! — заголосил Лапин.