Полка. О главных книгах русской литературы

«Чапаев и Пустота» остаётся одним из популярнейших постсоветских романов – и вместе с тем впечатление, которое роман произвёл на своих первых читателей (сравнимое с инъекцией адреналина), кажется, уже не воспроизводится в последующих поколениях. У «Чапаева…» существуют две известные сценические версии: поставленный по горячим следам антрепризный спектакль режиссёра Павла Урсула с Михаилом Ефремовым в главной роли и вышедшая не так давно в «Мастерской Брусникина» постановка Максима Диденко, а также малоудачная и малобюджетная американская экранизация «Мизинец Будды». Вполне возможно, «Чапаеву…» мы обязаны существованием ещё одного значительного поп-культурного феномена: как рассказывал в интервью Сергей Шнуров, «в романе "Чапаев и Пустота" есть такой …, который поёт жопой. Прочитав Пелевина, я понял, что нужно делать группу "Ленинград". Через год это и случилось».

Действие романа начинается на Тверском бульваре. Это что-то значит?

Пётр Пустота выходит на Тверской бульвар февральским днём 1918 года. Маршрут, по которому он движется – от площади перед Страстным монастырём до семиэтажного доходного дома напротив гостиницы «Палас», куда приводит его встреченный по пути старый знакомый фон Эрнен, – хорошо знаком и самому писателю. В двух шагах отсюда, в Леонтьевском переулке, – 31-я английская спецшкола (ныне гимназия им. Капцовых), где учился Пелевин. По другую сторону бульвара – дом Герцена[1258], его сейчас занимает Литературный институт: в 1989 году Пелевин поступает сюда на заочное отделение, через два года он будет отчислен как «утративший связь с институтом». Напротив, на доме номер 20, можно увидеть мемориальную доску членам Союза рабочей молодёжи Жебрунову и Барболину, погибшим при взятии дома московского градоначальника. В романе они превратятся в матросов Балтийского флота (или, в другом измерении, санитаров) Жербунова и Барболина, которые пьют вместе с Петром Пустотой «балтийский чай» – водку вперемешку с кокаином – в квартире только что убитого им фон Эрнена. Семиэтажный доходный дом, в котором находится эта квартира, тоже не случаен: по всем приметам это дом номер 8 по Тверскому бульвару, где в 1960-е жила в коммуналке семья Пелевиных. «Тверской бульвар – это был лес, поле, стадион, всё. Я там научился самому главному – кататься на велосипеде», – рассказывал Пелевин в интервью Льву Данилкину. Автор «Чапаева…» на первых же страницах романа отправляет главного героя по самому заветному маршруту своего детства, тем самым давая понять: «я» Петра Пустоты, от лица которого ведётся повествование (и об иллюзорности которого будет идти речь в беседах с Чапаевым), – это чуть больше, чем вымышленный лирический герой, и все совпадения с реально существующим автором романа, насколько мы можем судить, далеко не случайны.

Похож ли Чапаев в романе на настоящего Чапаева?

Прежде всего – в соответствии с духом пелевинского текста – надо определиться, что такое «настоящий». Разумеется, роман не имеет в виду исторического, реально существовавшего Чапаева, он работает с образом Чапаева, сохранившимся в культурной памяти, а тот, в свою очередь, состоит из нескольких разновременных напластований, всё более отдаляющихся от фигуры командира 25-й стрелковой дивизии Красной армии, погибшего в 1919 году. Первое отражение – вышедший в 1923 году роман Дмитрия Фурманова «Чапаев…». Фурманов был комиссаром дивизии, которой командовал Чапаев, но прослужил с ним всего три месяца: после того как дивизия Чапаева 9 июня 1919 года выбила из Уфы соединения Колчака, Фурманов обнаружил, что Чапаев пишет любовные письма его жене Анне, отправил тому гневное послание и был переведён в политуправление Туркестанского фронта (что, возможно, спасло ему жизнь, избавив от роковой переправы через Урал). Недолгое знакомство и личный конфликт не помешали Фурманову создать в романе впечатляющий образ лидера-харизматика: Чапаев – полководец-самородок, талантливый оратор, жестокий борец с врагами (что для пролетарского писателя в 1923 году вряд ли является недостатком). Появляется в романе Фурманова и ординарец Чапаева Пётр Исаев, впоследствии более известный как Петька. Возможно, главное изменение, которое Фурманов вносит в чапаевскую иконографию, – буква «а» в фамилии: сохранились фотографии личного дела и анкеты, которую красный командир заполнял в 1918 году при поступлении в Академию Генштаба, – фамилия несколько раз выведена его собственной рукой как «Чепаев». Фурманов – «короткий молодой человек с… цепкими глазами цвета спитого чая» – появляется и в романе Пелевина: он комиссар полка ивановских ткачей, к которым обращается с речью Чапаев перед отправкой на фронт. Некоторые фрагменты чапаевской речи у Пелевина – почти буквальная цитата из романа Фурманова, где Чапаев также выступает перед будущими бойцами на вокзале: