Полковник трех разведок

— Мне понятен ваш юмор, господа. Однако проблема логического, служебного оправдания моих зарубежных командировок уже существует. Как и проблема моих частых, длительных встреч с господином Винном, и в Москве, и здесь, в Лондоне. И нам с вами никуда не деться от этого факта. Мало того, всем своим поведением я должен имитировать хоть какие-то признаки разведывательной деятельности в Британии.

— Будем считать, Фил, что первые уроки и навыки агентурной работы мы с тобой уже получили, — язвительно заметил американец, обращаясь к Брадову.

— Похоже на то.

— Понимаю, что к проблеме обеспечения меня кое-какими разведывательными материалами следует обратиться чуть позже, — не стал реагировать на этот булавочный укол Пеньковский. — Но вопрос в том, сумеете ли решить ее.

— Наивно было бы считать, агент Алекс, что вы — первый, кто проходит через наше чистилище в райские сады британской разведки, — тут же парировал Брадов. — Процесс давно отработан, полковник. Кстати, какой пост занимает или занимал в прошлом, ваш отец?

Вопрос оказался настолько неожиданным, что на какое время Пеньковский попросту потерял дар речи.

— А почему вдруг возник сам этот вопрос? — не сумел погасить свою настороженность полковник.

— Не вижу в нем ничего необычного. Нам важно знать ваше происхождение, ваши родственные связи.

— Хорошо, поставлю вопрос иначе. Вам что-либо известно о моем отце?

— Пока ничего существенного, — уклончиво ответил Брадов. — Кажется, вы встревожены моим вопросом? — перешел он на русский язык.

— Говорить о моем отце здесь и с вами значительно проще, нежели где-либо в Советском Союзе. Так что встревоженность моя сугубо инстинктивная. Дело в том, что мой отец, Владимир Пеньковский, служил офицером в царской армии. В 1919 году он погиб в бою с красноармейцами, будучи в чине поручика-белогвардейца.

Брадов как-то нервно, недоверчиво рассмеялся.

— Шутить изволите, господин полковник?

— Никак нет.

— Но… неужели такое возможно? У вас там, в Союзе?

— Возможно, как видите. Он погиб в год моего рождения. Эти факты засвидетельствованы моей официальной анкетой и результатами проверки ее правдивости компетентными органами.

— Хотите убедить нас, что, будучи сыном белогвардейского офицера, вы сумели стать членом Компартии, дослужиться до полковника и даже занять должность хранителя самых сокровенных технических секретов государства?!

— Я всего лишь сын белого офицера, и только. А многие, очень многие советские деятели в прошлом сами служили в царской, а затем и в белой, армиях. Сами проливали кровь коммунистов. И ничего, служат, получают высокие чины, и не менее высокие должности и награды. Если сомневаетесь, не поленитесь ознакомиться с биографиями наших полководцев времен Второй мировой. Сразу же многое прояснится.

— Агент Алекс прав, — решительно вмешался в их перепалку американец. — Другое дело, что после вашего провала, — обратился уже к Пеньковскому, — если, конечно, таковой случится, многих людей с подобными сведениями в анкете «вычистят», причем не только из разведки и государственного аппарата.

— Считаете, что меня это должно сдерживать? Что мне следует отказаться от борьбы с кремлевским режимом, с его агрессивной политикой ненависти ко всему западному миру на фоне гонки вооружений?

— Ни в коем случае. Я всего лишь высказал предположение, попытался смоделировать ситуацию.

— Я не думаю, что это было всего лишь предположение, — резко отреагировал полковник. — А потому обязан напомнить вам, капитан, что у каждого своя судьба. И каждый устраивается в этом мире, как может, и как ему позволяют обстоятельства.

Лондон.

Апрель 1961 года

Следующий день начался с появления в номере Пеньковского помощника советского военного атташе с «редкостной, трудно запоминающейся» русской фамилией Иванов. Полковник даже не удержался, чтобы не поинтересоваться, не оперативный ли это псевдоним. Оказалось, что нет, фамилия. Причем, как вполне серьезно уверял помощник атташе, — «потомственная, родовая, да к тому же древняя». Ну, как тут было не умилиться его «фамильной гордости»?

— Мне приказано сопровождать вас, товарищ полковник, на выставку, официальное открытие которой начинается через полчаса. После этого вам, как мне объяснили, надлежит участвовать в конференции. Затем состоится встреча в посольстве…

— Стоп, майор Иванов, стоп. Кроме вас кто-либо из посольства появится на выставке?

— Обязательно. Будет второй секретарь, возможно, приедет и сам посол.

— Кто бы ни появился, представьте меня этим людям и на этом «встречу в посольстве» будем считать состоявшейся.

— Но, видите ли, «протокол» требует…

— Плевать мне на ваш «протокол». Как вы понимаете, майор, я прибыл сюда не для светских раутов и «заунывного» участия в конференциях.

— Так точно. Как же не понимать? Осведомлен, — все еще не сходило с простоватого, шелушащегося лица майора выражение сонного безразличия ко всему происходящему вокруг него.