Полководцы Святой Руси

Более того, псковская традиция доносит скудную, но совершенно определенную информацию о новых атаках русских сил и разграблении датской Ливонии после Раковора. Вот сообщение, которое обнаруживается в псковской «Повести о Довмонте»: «Паки же по том времени, в лето 6775[192], великий князь Дмитрий Олександрович з зятем своим з Довмантом, с мужи с новгородцы и со псковичи иде к Ракавору. И бысть сеча велика с погаными немцы на поле чисте, помощию святые Софеи Премудрости Божии и святые Троицы немецкие полки побиша. И прошед горы непроходимыя, и иде на Вируяны, и плени землю их и до моря, и повоева Поморие, и паки возвратися, исполни землю свою множеством полона»[193].

Сказано четко и однозначно: Дмитрий с Довмонтом двинулись дальше, как видно, не встречая сопротивления; они разорили сначала область Виронию, а затем, возможно, добрались и до приморской области Вик. Ни датчане, ни немцы остановить их не пытались. И один Бог знает, как далеко со своими дружинами ходили тогда Дмитрий Александрович и прочие русские князья. Те, кто не сбежал с поля боя, как Юрий Андреевич.

Д. Г. Хрусталев предлагает гораздо более скептическую оценку всей кампании, связанной с Раковорской битвой: «Те внешнеполитические цели, которые ставили перед собой новгородцы и великий князь перед началом Раковорского похода, достигнуты не были. В целом это была неудача: огромные потери и минимальные приобретения (ограбление бедной Восточной Виронии)… Общее беспокойство и растерянность выдают сухие летописные строки: не нашли никого, кто в ходе битвы видел бы смерть Кондрата — вокруг тысяцкого все погибли. И такие огромные потери даже не помогли полностью избежать угрозы с Запада. После похода под Юрьев в 1262 г. ливонцы не предприняли никаких ответных действий. Можно сказать, что после Ледового побоища немцы ни разу не пытались продвинуться далеко на русские земли. В 1253 и 1256 гг. это были пугливые набеги, прекращавшиеся сразу, как вдалеке начинали мерцать новгородские полки. Более того, после Ледового побоища — с 1242 по 1268 г. — русские никогда не сталкивались в бою с орденскими войсками. Разгром на Чудском озере и тяжелое положение внутри страны заставили тогда Орден срочно подписать мир. И этот мир не нарушался. Формально русские войска не действовали против орденских земель или замков. Дерпт (Юрьев) и Везенберг (Раковор) не имели орденских гарнизонов. В 1262 г. подмога от братьев подошла к Дерпту, но не решилась сделать вылазку. Однако магистр все же ощущал угрозу с Востока и в 1268 г. с готовностью отправил войска к Раковору. Можно сказать, что не удалась ни хитрая ловушка немцев, поклявшихся не помогать Северной Эстонии, ни грандиозное предприятие русских, рассчитывавших сокрушить любую силу на своем пути. В Ливонии увидели, что русских можно остановить битвой в открытом поле»[194].

Ко мнению Д. Г. Хрусталева можно присоединиться, оно во многом справедливо, но следует сделать три важные оговорки. Первое: остановить Русь лобовым столкновением в поле всё же не удалось. После Раковорской битвы одни только новгородцы быстро отправились восвояси, княжеские же дружинники могли ходить по датской Ливонии как по собственному дому, уводя пленников и унося добычу. Орден показал силу, но он один и оказался вполне боеспособным институтом, чтобы дать отпор натиску коалиционного воинства Руси. Орденские братья явили доблесть, нанесли ущерб, уцелели в страшной резне. Изо всей вражеской коалиции лишь орден получил какие-то символические бонусы от Раковора, а именно воинскую славу. Прочие, похоже, оказались разбиты, рассеяны, а дерптцы даже лишились своего епископа.

Второе: следует, конечно, четче определить, что за «внешнеполитические цели» преследовали новгородцы. Нет уверенности в том, что госпо́да вечевой республики строила какие-то масштабные геополитические комбинации. Летопись ничего подобного не показывает. Похоже, их в большей степени прельщала идея отомстить раковорцам за прежнюю неудачу и взять добычу, подобную той, которую в 1262 году дал Дерпт. Отомстить — отомстили. С добычей тоже вышло всё отлично, правда, в большей степени не для новгородцев, а для их союзников.